— Но никто не сможет равняться с Вами.

Странно, но я сказала, что подразумевала. В ней было что-то большее, чем красота, и это все еще осталось в ней, несмотря на старость.

— Корона идет всем, кузина.

— Но она не всем по размеру, кто примеряет. Мадам, Вам корона подходит очень.

— Ты приехала просить за них, — сказала она. — Я не желала видеть тебя. Нам с тобой нечего сказать друг другу.

— Я полагала, мы можем утешить друг друга.

Она посмотрела на меня высокомерно, и я дерзко сказала:

— Мадам, он — мой сын.

— И ты сильно любишь его?

Я кивнула.

— Я не думаю, чтобы ты могла любить кого-нибудь, кроме себя.

— Иногда я тоже так думала, но теперь я знаю, что это неверно. Я люблю его.

— Тогда тебе нужно быть готовой к тому, чтобы потерять его. Я тоже к этому готова.

— Неужели ничто не может спасти его?

Она покачала головой.

— Ты просишь за своего сына, — продолжала она, — а не за мужа.

— Я прошу за них обоих, Ваше Величество.

— Ты не любишь этого молодого человека.

— Мы прожили много лет, и неплохо.

— Я слыхала, ты предпочла его…

— Всегда ходят злые слухи, Ваше Величество.

— Я не верила никогда, что ты сможешь предпочесть… — Она говорила медленно. — Если бы он был с нами сегодня… — Она нетерпеливо качала головой. — …После его смерти жизнь совсем не та.

Я подумала о Лейстере, который умер. Я подумала о сыне, который был приговорен к смерти, и забыла все, кроме того, что его нужно спасти.

Я вновь бросилась к ее ногам. Я чувствовала, как слезы бегут по моим щекам, и не могла остановить их.

— Вы не можете допустить, чтобы он умер, — закричала я. — Не можете…

Она отвернулась.

— Слишком далеко ты зашла, — пробормотала она.

— Только Вы можете спасти его. О, Мадам, забудьте всю вражду между нами. Это все в прошлом… а разве нам с Вами много осталось жить?

Она вздрогнула. Она ненавидела, когда ей напоминали о ее возрасте. Мне не стоило этого говорить. Мое горе лишило меня разума.

— Как сильно бы Вы ни ненавидели меня в прошлом, — продолжала я, — молю Вас забыть это. Он мертв… наш любимый Лейстер… он ушел навсегда. Если бы он был с нами сегодня, он пал бы здесь на колени вместе со мной.

— Молчи! — закричала она. — Как ты смеешь приходить сюда… Волчица. Ты обольстила его своими похотливыми манерами. Ты отобрала у меня лучшего из людей, которого я любила, лучшего, который когда-либо жил на свете. Он пустился ради тебя на обман… А теперь этот твой сын-предатель заслуживает топора и плахи. И ты — ты из всех женщин одна — дерзнула прийти сюда и молить меня пощадить предателя.

— Если Вы позволите ему умереть, Вы не простите себе! — крикнула я, и чувство осторожности покинуло меня в отчаянной попытке спасти сына.

Она некоторое время молчала. Ее хитрые глаза блеснули слезой. Она любила его. Она была тронута.

Или когда-то любила его.

Я горячо поцеловала ее руку, и она отдернула ее, но не негодующе, а почти с нежностью.

— Вы спасете его, — умоляла я.

Но королева уже заменила ту нежную женщину, которую я на мгновение увидела в ней. Она медленно проговорила:

— Я согласилась увидеть тебя, Леттис, ради Лейстера. Он бы просил меня об этом.