— Зачем? — спрашиваю, стремясь вложить в интонацию максимум презрения. Бутончик на глазах зарделся:

— Вы не поняли. Натуся всегда была в восторге от наших поездок.

— И поэтому ее задушили? — перебиваю я.

— Что вы! Мы с женой скорбим об этой потере.

— Вы с женой? — тут уж я приторчала.

— Разумеется, — радуется он. — Моя жена — прелесть. Вам понравится с нами.

Мне почему-то становится смешно. Теперь мы улыбаемся вместе. Надо же! Оказывается, существуют нормальные люди, у которых есть нормальные жены.

Почему Наташка никогда не знакомила с такими приятелями? Выглядит он вполне прилично. Такой мэн. С ним не страшно. Наверное, даже весело. Пока раздумываю, как поступить, с шумом открывается дверь из комнаты Пата. Спиной чувствую его бешеную злобу.

— Не смей никуда с ним ездить!

Бутончик отшатывается от порога. Вот умора! Пат решил мне приказывать!

— Не пущу! — захлебывается он.

Теперь уж я точно поеду. Поворачиваюсь к нему:

— А может, это и есть он?

Пат трясет головой:

— Дура! Какой из него убийца?

— Что вы, что вы, — суетится Бутончик, — я и мухи не обижу.

— Ладно, едем! Ждите в дверях, — и бегу в свою комнату. Мимо кипящего злобой Пата. Боже, заманал! Меня только заведи! Назло я способна совершить что угодно. Сбрасываю халат. В комнату бесцеремонно заваливается Пат.

Какая наглость! Морда наглая и зверская. Кричу что есть мочи:

— Вон! Я же голая!

Пат умоляюще шепчет:

— Не надо с ним ездить. Послушай меня. Мы вместе найдем убийцу. Я многое знаю…

— Уйди. Нечего лезть в мои дела. Вернусь — расскажешь, — никакого смущения от его присутствия вообще-то не испытываю. Продолжаю одеваться. Он видит мое упрямство и понимает, что дальнейшие уговоры бессмысленны. Молча уходит.

Через несколько минут я готова и стою возле «волги» Альберта Васильевича. Навстречу мне из машины вылезает улыбающаяся очаровательная женщина в шикарной шубе. Ей, конечно, за сорок, но ухоженная, точно клумба.

— Маргарита, — протяжно почти шепчет она. И немного щурит глаза.

Как хорошо, когда тебе все улыбаются. С удовольствием жму ее маленькую горячую ладошку. Пальцы усыпаны бриллиантами. Не слабо. Бутончик предлагает сесть впереди. Я отказываюсь и лезу на заднее сиденье. Ничего, на мне тоже улетная шуба. Возможно, от этого возникает отличное настроение. Такого не было со времени убийства Наташки. Едем унылыми московскими улицами, но серый мрак не давит на психику. Альберт Васильевич энергично спорит с женой, возле какого валютного магазина лучше остановиться. Называет он ее Маргуша. В салоне потрясающий аромат французских духов. Пахнет чистотой, радостью, ландышами.

Совершенно не укладывается в голове, куда и зачем еду с ними. Так бы ехать, ехать и ехать… Останавливаемся возле супермаркета на Тверской. Меня оставляют в машине. Маргуша надевает огромные очки и тем же полушепотом спрашивает:

— Что ты, милочка, пьешь? Почему-то неудобно говорить ей про «Кровавую Мери». Улыбаюсь в ответ:

— Все, что предпочитаете вы.

Она счастлива. Я тоже. Беззаботно откидываюсь на велюровые сиденья и закуриваю. Из динамиков обволакивающе звучит голос Патрисии Каас. Глаза сами закрываются. Боже, сколько же я не спала… Сигарета падает вниз на коврик. Не могу заставить себя поднять ее.

Солнце… Я же чувствовала, что оно где-то рядом. Поэтому и настроение улучшилось.