— Долг пришёл вернуть, — молвит и неожиданно отводит взгляд.

— А-а-а… — с тоской вздыхаю, надеялась-то услышать, что откупился он да за мной пришёл. Вот так надежды и крушатся. Ни звона, ни осколков тебе, только боль в груди, и глаза защипало. Нашла, называется, вторую половинку, не отходя от дома. Одной проблемой стало бы меньше. Ан нет. Хотя… — Долг?

— Да. Вот. Тут тридцать пять золотых, — отвечает, а я голову ломаю: это когда же он столько задолжать нам успел? — Выкупила меня вдова герцога Евлентия.

— Кто? — не поняла я.

— Леди… — он запнулся на полуслове, но продолжил: — Вдова герцога Евлентия Велонширского, — а сам всматривается в моё лицо, словно ищет в нём что-то, а мне… мне бы в чувствах собственных разобраться.

— Зачем выкупила? — прищурилась я, уже подозревая, что ответ мне не понравится. — И мы к этому каким боком? Что за долг-то такой?

— Ну-у-у… не знаю зачем, — ускользнул от необходимости пояснять. — Вот я… и это… ну-у-у… В общем, решил, коли не смог тогда мужем стать… я ж слыхал про горе ваше… про батю твоего…

Сердечко аж выпрыгивает из груди, бьётся где-то в горле. Значит, неправильно я всё поняла. Не забыл он обо мне, на арене богами проклятой кровью да потом обливаясь. Неужто всё-таки свататься будет?!

— Так вот… сказал, мол, долг у меня перед вами. Вот леди и отсыпала денег, велела отнести… — он замялся. — На вот. Думаю, в хозяйстве не помешают.

Внутри всё закипело вмиг. Откупиться вздумал! Гад. Сволочь! Да я ж… А вот что я-то? Деньги нужны? Нужны. Хотела их найти? Хотела. Так чего ерепенюсь, коль они сами в руки идут? Чай и так давно надежду потеряла, да по сути засватанной-то так и не была. Поняла я всё: и зачем он герцогине надобен, и почему ко мне в дом заявился. Не без труда, но внутренний огонь погасила. Деньги приняла.

— Уходи, — говорю, ощущая, что в любой момент опять сорвусь и рычать начну, аки дикий зверь.

Отвернулась я, слёзы непрошенные скрывая, и замерла, ожидая — вот сейчас лягут сильные мужские руки на мои плечи, обнимет, покается. Ан нет. Ушёл, ни единого слова не молвив. Усмирила я выскакивающее из груди сердечко, слёзы вытерла да вернулась в хибару.

— Что ж ты воротилась-то?! — всполошилась мать. — Примета ж дурная, пути не будет…

— Вот, — протягиваю ей деньги.

А та за сердце схватилась и с места сойти не мож