— Как насчет вашей бывшей секретарши?

— Там другое. Тогда жертвой был взрослый, пристрастившийся к крови. Который доизбивал свою трэль до того, что она перерезала ему горло, пока он спал.

— Перерезала горло? Я думала, его обезглавили.

От подобного голубокровные не могли исцелиться.

— Она наносила повреждения большим ножом много раз, прилагая недюжинную силу.

Розалинда размышляла над услышанным, делая собственные умозаключения. Ей нужно было узнать о нем — своем сопернике — побольше. Но отрицать, что отчасти ею движет обычное любопытство, оказалось невозможным.

— Значит, дети вас нервируют?

— Как бы вас это ни удивляло, иногда я чувствую и даже выказываю эмоции. Я не машина.

Произнесено это было тоном, каким обычно интересуются, не налить ли еще чаю. Розалинда выглянула в окно на затянутую туманом улицу. Ей не хотелось ему сочувствовать. Линч был ее врагом. До нее доходили слухи, что даже в Эшелоне его считали холодным и бездушным. В обществе посмеивались, что у него каменное сердце, он практически машина.

До него, очевидно, слухи тоже доходили.

— Как вы с этим справляетесь? — не удержалась она. — Как можете делать подобную работу?

Линч опустил бумаги:

— Потому что хорошо это умею. Я лучший в своем деле. В каждом нападении на женщину, в каждом убийстве ребенка я могу найти виновных, и, возможно, даже остановить их прежде, чем от них пострадает кто-нибудь еще. И я могу… отстраняться. Есть у меня такая черта характера. Я стараюсь не думать о них как о людях. Вижу только мертвые тела. Ничего, кроме тел. В моих силах убедиться, что виноватый понесет наказание.

Она это понимала, еще как. У самой эмоции выгорели давным-давно. Стало просто задвигать их подальше. Не думать, сосредотачиваться на деле.

Линч же интересовал ее все больше. Что он за человек? Ее противник, туманная фигура на другой стороне метафорической шахматной доски в их игре. Розе нужно было понять его, но с каждым ответом Линч казался ей все человечнее. Плохо.

Он совсем не похож на Эшелон. Или лорда Балфура.

«Не каменное сердце, а каменные стены», — подумалось ей. Воздвигнутые для защиты. Вот возможность одолеть его. Линч не был глух ко всему, значит, у него есть слабое место. Надо только его найти.

Линч опустил взгляд:

— Вы теребите перчатки. Из-за меня нервничаете?

Розалинда тут же выпустила перчатку и сложила руки на коленях:

— Нет. — «Кажется, да». — Просто привычка.

Все из-за его проклятущего взгляда. Она встречалась со многими противниками, нередко и с вооруженными, но от Линча словно чесалась кожа и звенели нервы. Не от страха. Она убила достаточно голубокровных, чтобы знать — неуязвимых среди них нет. Нет, от чего-то другого… Роза сама пока не могла понять, в чем дело.

Она отвернулась к окну. Мимо проносились улицы бесконечным полотном кирпичей, штукатурки и тумана. Газовые лампы на углах по-прежнему светились. И взгляд Линча она чувствовала почти физически. Поняв, что ерзает, Розалинда заставила себя сидеть неподвижно. Да, выступать в роли Меркурия было легче, тогда ее скрывала маска.

— Возможно, просто из-за мыслей о том, что нас ждет. Что мы увидим.

Боковым зрением она заметила движение и резко отдернула руку, к которой потянулся было Линч. Он замер, его лицо словно окаменело:

— Я лишь пытался помочь, успокоить.

Он тянулся к ее левой руке. Искусственной. Сердце громко бухало в груди.

— Простите.

Розалинда вернула руку на колено. Одно касание — и Линч почувствует металл, шарниры. Повезло, что по этикету она при нем должна носить перчатки всегда, исключая совместные обеды; впрочем, Роза собиралась или принимать пищу в одиночестве, или не есть вовсе.