Свадебный пир в доме Дюпре был шумен и весел. К нарядам гостей, подбору вин и изысканности яств не смог бы придраться даже самый привередливый аристократ Старого Света. Но Микаэла не замечала происходящего и не чувствовала вкуса блюд. Ароматный соус из стручков гумбо, черепаший суп, сочная запеченная телятина, румяный окорок, любимое с детства золотисто-коричневое рисовое печенье, равно как и множество других лакомств, остались почти нетронутыми.

Видимо, Лизетт и тетушка Мари, игравшая роль посаженой матери, поняли ее состояние. Как только начались танцы, они постарались по возможности быстрее увести невесту в спальню. Там они помогли ей снять свадебное платье и надеть очаровательную ночную сорочку из мягкого батиста, украшенную по вороту изумрудно-зелеными атласными лентами. Во время всей этой процедуры Микаэла пролепетала лишь несколько ничего не значащих слов и легла в кровать. Лизетт озабоченно посмотрела на ее бледное лицо.

— Вышло не так уж и плохо, малышка, — ласково прошептала она. — Хью, кажется, хороший парень.

Лизетт озабоченно прикусила губу. Как и большинство креольских девушек, Микаэла почти ничего не знала о физической стороне любви. Сейчас матери предстояло дать дочери наставления. Но как это сделать, она не знала. Хотя Микаэла по креольским меркам давно уже считалась взрослой, о том, что происходит между мужем и женой в постели, с ней никто никогда не разговаривал. Лизетт долго собиралась с мыслями.

— Ты, конечно, понимаешь, что теперь будешь делить постель с мужем?

Девушка вздрогнула не то от страха, не то от перевозбуждения, посмотрела в глаза матери и кивнула.

— И понимаешь, что должна позволить ему делать с собой все, что он захочет? — продолжила Лизетт, краснея. — Он теперь имеет право трогать тебя и, — румянец сделался еще гуще, — делать это… — Чувствовалось, что говорить ей все труднее и труднее. — Что бы ни произошло между вами этой ночью, ты не должна сопротивляться или кричать. Возможно, тебе будет немного больно. Но это только в первый раз. Затем ты привыкнешь. Ты должна встретить мужа, как подобает хорошей креольской жене.

— Ты никогда не должна забывать о женской скромности, — важно заговорила тетушка Мари, — даже в самые интимные моменты. За все сорок лет нашей семейной жизни, — она гордо выпрямилась, — мой муж ни разу не видел меня небрежно одетой, а тем более голой. Не думай, что мужчина хочет видеть в своей жене необузданное распутное существо. Что бы он ни делал, ты должна относиться к этому спокойно. Не дергайся и не плачь. Ни в коем случае, запомни, ни в коем случае он не должен подумать, что ты сопротивляешься ему! — Тетушка Мари строго посмотрела на девушку. — Но хорошая жена-креолка никогда не смутит своего мужа, открыто проявляя свои чувства. — Она покачала пальцем у носа Микаэлы. — Не дай тебе Бог уподобиться одной моей знакомой, которая так горячо и бесстыдно вела себя в брачной постели, что муж ее заподозрил неладное и потребовал развода. Ты же не хочешь для себя такой судьбы, не правда ли? — вопросила тетушка.

— Я не опозорю свою семью, — пролепетала красная как рак Микаэла. — Я вышла замуж, чтобы сберечь честь семьи, и сделаю все, чтобы ни единое пятнышко не легло на наше имя. Я буду хорошей креольской женой.

Самая щекотливая часть беседы была позади. Довольная тем, что она достойно выполнила роль посаженой матери, тетушка Мари облегченно вздохнула.

— Мне известно, что ты не слишком рада своему замужеству, — ласково произнесла она, — но у тебя не было выбора. Если бы ты не вышла за него, та cherie, было бы куда хуже.

С этими словами Мари кивнула Лизетт и вышла из комнаты в полной уверенности, что сделала все, чтобы Микаэла была счастлива в браке.