— Ничего. Зато, кроме меня, у тебя прибавился единственный родственник, с которым надо постараться поладить, — сухо произнес он. — И опять же единственный, кого надо будет встретить через несколько недель.

— Ты думаешь, он приедет в Новый Орлеан? — спросила Микаэла, слегка нахмурившись. — Он раньше сюда не ездил. Мама говорила, что Джон Ланкастер, хоть и является владельцем самой большой доли компании, был здесь только во время ее основания.

— Возможно. Подозреваю, что он недолюбливает это место. И уже несколько лет он не является владельцем самого большого пакета акций. Наибольшее число акций в компании принадлежит мне. Неужели ты забыла?

Губы Микаэлы дрогнули и напряглись.

— Как же я могу забыть, если именно это стало причиной моего замужества?

— Наконец-то! — грустно улыбнулся Хью. — Меня радует, что ты наконец честно назвала причину, по которой ты устроила небольшое представление, окончившееся нашей свадьбой.

— Я ничего не устраивала! И понял ты меня совершенно не правильно! — выпалила Микаэла сердито. Но, удивившись быстрой смене его и своего настроения, постаралась взять себя в руки. — Я только хотела сказать, что именно из-за твоей роли в компании ты переехал в Новый Орлеан. — Она посмотрела ему в глаза. — Если бы этого не произошло, мы бы скорее всего никогда не встретились и никто бы нас не заставлял вступать в брак! — Ироническая улыбка, появившаяся на губах мужа, не оставляла сомнений в том, что он ей не верит. — А что касается меня, — почти закричала она, сверкая глазами, — было бы лучше, если бы я вообще тебя никогда не увидела!

Хью с грустным юмором подумал, что реакция жены превзошла его ожидания. Он бы не удивился, отпрыгни сейчас Микаэла в дальний угол комнаты, чтобы провести там остаток их послесвадебного заключения. Взгляд его невольно упал на кровать. Нет, пожалуй, он этого не допустит, и они еще получат массу удовольствий! Он ухмыльнулся и еще раз взглянул на разобранную постель.

Однако, как оказалось, Хью был слишком самонадеян. Пять дней тянулись необычайно медленно. Нет, он не скучал в ее обществе. И она отнюдь не отказывалась от исполнения своего супружеского долга. Ночью она с готовностью отдавалась ему и тело ее отвечало на его ласки как положено. Но за исключением, того времени, когда они занимались любовью, в супружеской спальне витал дух подозрительности и недоверия. Да и во время любовных игр Микаэла была слишком пассивна. Только ее приглушенные стоны и горячая реакция на его ласки мешали Хью думать, что она не получает в постели ни малейшего удовольствия.

Днем они разговаривали, даже смеялись иногда. Оба поняли, что лучше обходить щекотливые вопросы, связанные с их свадьбой и делами “Галланд, Ланкастер и Дюпре”, поэтому напряженность понемногу улетучивалась. Ночью тем более. Ночи были великолепны, принося Хью истинное наслаждение. Однако он не мог сказать того же о своей жене, и это все больше угнетало. Он очень удивился бы, узнай, какие невероятные усилия прикладывает Микаэла, чтобы сдерживать страстное желание ответить на его ласки. И уж совсем ошеломило бы его известие о том, что супруга, мучая себя подобным образом, убеждена, что именно такое ее поведение в постели доставляет ему удовольствие.

Невинная Микаэла до свадьбы даже не задумывалась над тем, что происходит на супружеском ложе. Представление об этом дали лишь торопливые наставления Лизетт и особенно тетушки Мари. Из них она усвоила, что долг настоящей, преданной своему мужу креольской жены позволять ему делать с собой в постели то, что ему нравится. Именно ему. Жена, как поняла девушка, является в этом интимном деле лишь пассивной исполнительницей желаний мужа. Она была убеждена, что для порядочной женщины немыслимо кричать от удовольствия, а уж тем более самой начинать ласкать мужа, приглашая его к близости.