– А батюшка Иннокентий… – уточнила Мая.

– Настоятель этого храма. Это он службу вел, – пояснил Валентин Семенович.

– А о чем все… – она показала жестом на людей вокруг.

– А… – понял он и объяснил: – Ждут выхода Старца Никона. – И добавил: – А вот и он.

На высокое крыльцо перед дверьми церкви вышел крупный дородный мужчина в рясе с большим крестом на длинной цепи и сделал шаг в сторону, Майя так поняла, что это и есть отец Иннокентий, за ним вышли еще двое мужчин в церковных одеждах, за ними три монаха, все встали по бокам от входа. Последним показался, прошел вперед и остановился у самых ступенек старик в перепоясанной тонким ремешком холщевой, но не монашеской рясе, поверх которой спускался совсем простой крест без всяких украшений и камней. У него были совершенно седые ухоженные длинные волосы и борода до груди, он опирался на посох на вид из самого обычного сучка дерева.

Создавалось странное, удивительное ощущение, что Старец стоит в полном уединении и недоступности, словно возвышаясь над всеми – над людьми, столпившимися внизу, над сопровождавшими его священниками, над суетностью житейской…

И вдруг над всем берегом повисла абсолютная тишина, нарушаемая только плеском речной волны и далеким криком какой-то птицы. Даже работавшие на кухне люди замерли и замолчали, и Майе показалось, что время остановилось…

Она стояла не очень далеко от ступенек, Валентин Семенович целенаправленно протиснулся поближе перед началом службы, таща за собой девушку и не обращая внимания на недовольное ворчание столпившихся людей. И сейчас со своего места Майя отчетливо видела лицо Старца Никона и его удивительной силы взгляд.

Он внимательно и неторопливо оглядел собравшихся внизу людей, и звенящая тишина, так и не нарушаемая ничем, не угнетала, а будто бы даже успокаивала, обещая, что все будет теперь непременно хорошо, все сложится как надо и выправится обязательно.

Вот взгляд Старца переместился с дальних рядов вперед и, наконец, задержался на Майе. Она почувствовала теплоту этого взгляда, проникающую через ее глаза прямо внутрь, к сердцу, и улыбнулась умиротворенно, ей показалось на какой-то краткий момент, что Старец улыбнулся ей в ответ. Именно ей! И совсем мимолетно…

И перевел взгляд дальше. Это длилось всего какую-то пару мгновений, но Майя почувствовала невероятную светлую радость, опустила голову, прикрыла глаза и приложила ладошку к груди, стараясь как можно дольше удержать в себе эту таинственную теплоту.

Послышался странный звук, словно толпа вокруг одновременно, как по команде, выдохнула, и Майя уловила шум, доносившийся с кухни-столовой, и вопросительный шепоток вокруг. А Валентин Семенович наклонился к ней и прошептал на ухо:

– Старец посылает монахов за теми людьми, которых выбрал для личной беседы.

Майя подняла голову и увидела три фигуры в темных рясах и что у них там на головах? Клобуки, ах нет, вспомнила Майка, скуфья, так эти шапочки повседневные называются, где-то она недавно прочитала. Монахи спустились по лестнице и направились в разные стороны сквозь людей, которые почтительно расступались перед ними. Потом они отвели выбранных людей на небольшую площадку слева у подножия лестницы, поднялись к старцу, он снова назвал и указал кого-то, и монахи опять направились в толпу.

Один из них шел в сторону Майи и ее спутника, и