– Это вей. Протеин без консервантов. – Он достает из открытой коробки полиэтиленовый мешочек и протягивает мне. На нем надпись: «Вей: ваниль».

– А, вей. – Я бросаю взгляд на картонки. – Зачем тебе столько?

– Бизнес. Пришлось купить оптом. Это крутой бизнес. – Он машет кулаком в воздухе, и я вздрагиваю. У Алана агрессивная манера вести беседу – наверное, он считает это «мотивацией». Иногда я слышу, как он восклицает, поднимая штангу: «Черт бы тебя подрал, Алан! Сделай же это, дурья башка!»

Дурья башка? И это мотивация?

– Какой бизнес? – осведомляюсь я. – Ты же веб-дизайнер.

– И распространитель вея. Сейчас это мое побочное занятие, но это будет серьезный бизнес.

Это будет серьезный бизнес. Сколько раз я слышала эту фразу от своего папы? Его сидр обещал быть серьезным бизнесом, но продержался всего полгода. Потом были трости ручной выделки. Но на их изготовление требовалось столько времени, что папа так и не получил никакой прибыли. Потом он собирался нажить состояние на продаже мышеловок какого-то нового типа, которые дешево купил у своего друга Дейва Ярнета. (Они занимали очень много места. В любом случае, я предпочитаю сидр мышеловкам.)

В результате у меня выработалась интуиция. И сейчас моя интуиция говорит, что у Алана с этим веем не выйдет ничего хорошего.

– Итак, ты собираешься куда-нибудь убрать эти коробки? – спрашиваю я Алана. – Как скоро?

Может быть, мне не следует быть такой категоричной, говорю я себе. Может быть, к нему выстроилась очередь из покупателей и все это исчезнет к завтрашнему дню.

– Я их продам. – Он отводит взгляд. – Устанавливаю контакты.

Так я и знала.

– Алан, ты же не можешь держать все это здесь! – Я машу на коробки.

– У меня в комнате нет места, – отвечает он, пожимая плечами. – Там моя скамья под штангу. Ну, пока.

И не успеваю я вымолвить ни слова, он исчезает за дверью. Мне хочется кричать, но вместо этого я направляюсь к комнате Аниты и осторожно стучу в дверь.

Анита – суперличность. Она стройная и сдержанная. Работает в инвестиционном банке. Мы с ней ровесницы. Когда я пеерехала в эту квартиру, то была полна радостных надежд. Я думала: «Моя новая лучшая подруга! Это будет так круто!» В первый вечер я слонялась в маленькой кухне, переставляя свои пакеты с едой и посматривая на дверь. Я поджидала Аниту, чтобы сразу же начать тесное общение.

Но когда Анита вошла в кухню, чтобы заварить себе мятный чай, она смерила меня холодным взглядом и сказала: «Без обид, но я решила не заводить друзей, пока мне не исполнится тридцать. О’кей?»

Я так смутилась, что не нашла что ответить. И конечно, с тех пор никогда с ней не заговаривала. Жизнь Аниты состоит из работы и разговоров по телефону с ее семьей в Ковентри. Она вежлива и иногда присылает нам с Аланом имейлы насчет сбора мусора. И это все. Однажды я спросила, почему она живет в такой дешевой квартире, если может позволить себе что-нибудь получше. Она только пожала плечами и ответила: «Я делаю накопления. Тридцать одна тысяча фунтов».

Сейчас она открывает дверь, и я вижу, что она говорит по телефону.

– О, привет! – говорю я. – Прости, что помешала. Но… Ты видела коробки? Ты что-нибудь сказала Алану?

Анита прикрывает трубку рукой и говорит своим бесстрастным тоном:

– Меня посылают на три месяца в Париж.

– О!

– Вот так.

Следует пауза, и до меня с некоторым опозданием доходит смысл ее слов: «Мне наплевать на эти коробки. Я уезжаю в Париж».

– Ладно, – говорю я. – Хорошо.