Кёрст разглядывал карандашный набросок, крутил его в руках, очевидно что-то прикидывая, а потом спросил:

— Вы хотите сказать, кёрста Дюрайн, что знаете более удачное решение?

— Не просто более удачное, кёрст Лизор. Полагаю, то, что я придумала, способно многое изменить на железной дороге, даже продолжительность путешествия…

К сожалению, поболтать с Марселем у нас так и не получилось, зато кёрст Лизор уезжал, предварительно испросив у меня разрешения нанести визит, разумеется, вместе со своей женой, допустим дней через пять-десять. И получил приглашение на чашку послеобеденного чая в любой удобный дня них день.

В ближайшие выходные шли дожди, и увидеться с Марселем в парке мы не смогли. Это было грустно…

Зато мы оба постарались компенсировать разлуку письмами. Я написала, что мне очень понравилась сестра Марселя и спокойная, уютная атмосфера в их доме, на что Марсель с юмором ответил, что это исключительно потому, что его племянники находились под охраной двух гувернанток.

— Иначе бы вы, кёрста Элен, вовсе не сочли вечер тихим и спокойным! Два этих маленьких чудовища способны устроить столько шума и с такой скоростью перевернуть все вокруг, что только наличие в доме второго этажа и спасает гостей.

А еще Марсель писал, что кёрст Лизор не просто ушел очень задумчивым, но и навестил его в офисе, желая узнать подробности обо мне.

— Как вы понимаете, кёрста Элен, делиться чем-то личным я не мог, да и не так много я знаю о вас, как хотел бы. Однако, я счел нужным сказать ему, что вы — обладательница прав «старшей в роду». Это произвело на кёрста серьезное впечатление. Согласитесь, что в наше время такой документ — большая редкость, а уж женщины его получали буквально считанные разы за последние лет пятьдесят.

В самом конце текста была приписка о том, что кёрст Лизор собрался беседовать обо мне с владельцами фирмы.

Глава 43

Медлительность местной жизни в сочетании с кучей светских правил очень сильно замедляли продвижение переговоров.

Однако, ближе к концу лета, был таки подписан предварительный договор о том, что кёрста Элен Дюрайн письменно излагает новую концепцию вагона, а марка «Арманд и Стонгер» обязуется рассмотреть идею, составить техническое обоснование и, в случае, если хотя бы пятьдесят процентов изложенных мной поправок пойдут в дело, то кёрсте Элен Дюрайн будет полагаться три процента прибыли от каждого нового проданного вагона. Без дальнейших вложений с её стороны. Это была чистая победа!

Я просила пять, понимая, что ничего, кроме бумажки с примитивным чертежом и кучи описаний того, что именно и как должно быть устроено в вагоне, я дать не смогу — свои знания я ценила высоко. Понимала — изменения будут столь существенны, что, запатентовав часть этих идей, фирма легко вытеснит с рынка конкурентов.

Спорили мы очень долго, но предлагаемый мне один процент настолько не устраивал меня, что я, со злости, заявила, что мне проще поискать другую торговую марку.

— Возможно, уважаемые кёрсты, там окажутся более сообразительные и расторопные люди. То, что я предлагаю, даст возможность пассажирам не менять поезда каждые пять-шесть часов, а, спокойно сев на свое место, доехать от столицы до окраин страны или даже за границу, никуда не выходя.

— Пока это только слова, кёрста Элен — несколько небрежно ответил мне сам Стонгер — один из основателей фирмы, довольно въедливый старик.

— Тогда, подписав договор о предварительных намерениях вы ничем не рискуете!

Эти нудные споры продолжались долго, но на все требования предъявить хоть что-то я отвечала отказом:

— Кёрсты, я не могу вам доказать, что вагон Персиваля Эрнстона придумала я.