Покрасневшее от гнева лицо детектива выразило глубокое отвращение, и он отвернулся от Коннорса. Детектив с силой поставил Эда на ноги и толкнул вперед.

— Исчадье свинства! Пьяница! Скотина!

Коннорс, шатаясь, двинулся вперед с опущенной головой и страстным желанием оглянуться назад. Какой-то верзила в форме остановился перед Коннорсом, в то время как остальная толпа продолжала идти. Это был представитель службы иммиграции, который спросил с сильным техасским акцентом:

— Что ж вы так набрались, приятель?

— Да, он пьян, — ответила за Коннорса Элеана.

Подошел один из таможенников.

— Эй, подруга, может, у него еще есть бутылки?

— О, нет, мистер! — стала защищать его Элеана, и ее акцент стал таким же, как у техасца. — Он хотел прихватить с собой одну, но я не позволила. И если меня еще раз увидят в субботу вечером с этим типом, очень прошу тотчас же отправить меня в психушку.

Тип из службы иммиграции одобрительно кивнул головой.

— Вы слишком красивы, чтобы водиться с пьяницами. Парни, подобные ему, создадут вам плохую репутацию. Откуда вы, мисс?

— Из Блу-Монд, Миссури, мистер. — Элеана с неприязнью посмотрела на Коннорса. — А он из Чикаго.

Высокий парень с улыбкой посторонился, давая им дорогу и жестом приветствуя их. Менее чем за сто метров от шлагбаума, уже на американской земле, Коннорс остановился и закурил сигарету, первую затяжку предложив Элеане.

— Спасибо.

— Тебе спасибо, — ответила она.

Девушка затянулась несколько раз, потом вернула сигарету Коннорсу, который в это время спрашивал себя, думает ли она о том же, о чем и он. Это был конец их авантюры. Там, в Мексике, она не постеснялась многое рассказать ему. Эд подозвал такси и помог Элеане сесть.

— В город и пока без адреса, — велел он шоферу и повернулся к Элеане. — И что теперь?

Элеана смотрела в окно.

— Я немедленно отправлюсь в Блу-Монд первым же самолетом или поездом, на что успею.

— Как так?

— Вот так. — Девушка продолжала смотреть в окно. — Я дам телеграмму из Блу-Монда маме и Аллану. Дядя Джон поможет мне все объяснить, он что-нибудь придумает и, безусловно, найдет, что сказать. Он разъяснит всем, что я болела и не покидала все это время Блу-Монда.

— Итак, ты по-прежнему собираешься замуж за Лаутенбаха?

— А почему бы и нет? Разве ты не женился бы на двадцати миллионах, если бы тебе представилась такая возможность?

Коннорс попытался найти нужные слова, но то немногое, что пришло ему на ум, никак не подходило к данному случаю. В такси воцарилось молчание, словно стена выросла между ними. Потом Коннорс подумал о деньгах и решил предложить Элеане половину из присланных Шадом. Она сперва отказалась, но затем согласилась.

— Но только взаймы!

Половина составила двести тридцать долларов. Коннорс открыл большую красную сумку Элеаны, которую сам купил ей, чтобы засунуть туда деньги, и заметил, что сумка заполнена смятыми листами. Это были вторые экземпляры и черновики его рукописей «Смерть в цирке» и «Мертвец для новобрачной». В последний раз он видел эти страницы в корзине для бумаг отеля «Навидад».

— Что ты собираешься с ними делать? — спросил Эд.

Элеана снова уставилась в окно.

— Скажем, на память. Я обвяжу их красной лентой.

— Нет, моя маленькая, — обнял ее Коннорс. — Ты не можешь так поступить со мной, не можешь так просто уйти из моей жизни.

Элеана еще больше отвернулась от него. Ее губы были плотно сжаты, а уголки их опустились.