Король нервно рассмеялся.

— Я не о себе. А вдруг кто-нибудь ещё увидит?

— И что? Пусть смотрят, я за посмотр платы не беру. Не наша беда, государь… ну да, Кирилл, прости. Задумался.

Они не пошли есть на кухню. Эральд принёс нарезанный хлеб и нарезанный сыр для Сэдрика, а для себя что-то мясное — и из-за этого мясного они ели, повернувшись спинами друг к другу. Король пытался сбивчиво расспрашивать о чём-то, но Сэдрик отвечал односложно — он сосредоточивался на сложном обряде и настраивал себя на всё плохое, связанное с опасной магией.

Если государь не имел понятия об оплаченном шаге, а потому совершенно не переживал по поводу будущих ощущений, с ним связанных — то Сэдрик знал об этих ощущениях прекрасно и нервничал. Он давно привык к боли, с которой связана почти вся смертная магия, но шаг стоил больше боли — надо было как следует себя подготовить.

И Дар послушно наполнил тело жидким огнём. Сэдрик, ощущая только его, ничего больше, пропустил мимо глаз и ушей прощание короля с приёмными родителями, машинально закинул на плечи лямку рюкзака — и вышел во двор, не застегнув куртки.

Ему было жарко.

Дар сам повёл его. Сэдрику не пришлось выбирать место рассудочно — его выбрала разбуженная магической силой интуиция. Из памяти пропал путь к недостроенному или полуразрушенному зданию с тёмным и глухим пространством между глухими стенами. Чародейская мостовая, которую король называл "асфальтом", растрескалась, её покрывала жидкая грязь, но всё равно она великолепно подходила для работы. И мел, спрессованный в палочки, великолепно подходил для работы. Сэдрик скинул рюкзак и опустился на колени в эту слякоть, не чувствуя холода и сырости; он хорошо настроился — Дар рдел в его теле, как разгорающийся костёр.

— Сэдрик! Сэдрик! Мне-то что делать? — донёсся откуда-то из неизбывного далека голос короля, но Сэдрик отвлёкся от рисования пентаграммы с тройной защитой только на то, чтобы предостерегающе махнуть вымазанной мелом и грязью рукой и пробормотать, не оборачиваясь:

— Скрести руки и не дёргайся.

— Фантастика, — восторженно сказал король на другом конце Вселенной. — Как ты можешь так ровно…

— Заткнись, — приказал Сэдрик. Сейчас не до любезностей было. Он замкнул последнюю сферу силы и поднялся, чтобы наполнить Звезду собой.

И реальность лопнула, как кожура каштана в огне.

II

Кирилл боялся последнего разговора с приёмными родителями, но всё вышло совершенно не так, как он ожидал.

Мама чмокнула его в щёку, хихикнула и сунула ему в карман плитку шоколада. Отец улыбнулся и кивнул. И Кирилл вдруг понял: они переговорили, обсудили поведение своего бестолкового приёмыша — и решили, что это такая игра. Кирюша решил побродить по белу свету и изобразить взрослого. Нагуляется, проголодается — и придёт.

Кирилл беспомощно взглянул в лицо отца. Ни тени беспокойства он не увидел. Отец улыбался, будто кошмарного объяснения два часа назад вовсе и не было.

Даже тёмная аура некроманта поблизости не заставила родителей воспринимать Кирилла всерьёз и мыслить хоть сколько-нибудь критически.

И если до этого момента Кирилл ещё чуточку сомневался в необходимости такого отчаянного шага, как возвращение на родину из уютного и гостеприимного Питера, то сейчас последние сомнения отпали.

— Папа, — сказал он в отчаянии, — ты не забудешь о страховке?

— Серьёзный парень — страсть! — улыбнулась мама и ущипнула Кирилла за щёку, и отец тоже улыбнулся, кивнул успокаивающе.

"Конечно, деточка, конечно!" — ведь деточка не заказал билетов ни на самолёт, ни на поезд, не забронировал номер в гостинице, да и денег на дорогу не попросил.