— Кто знает. Может, отравили или порчу навели. А может, сломался. Я уж не говорю, что живёт уже сколько времени рядом с бездушным — у него дочь умерла три года назад, и странно как-то: похоронили в женском монастыре, далеко за городом, тело не отпевали в столичном соборе. Мои говорят, были причины. И жена дочку пережила месяца на три — и положили там же. А мои говорят — удавилась. Или удавили — на шее след от верёвки. Не та смерть, которой умирают принцессы крови, сказал бы я.

— А "твои" — это кто?

— Вампиры, — удивился Сэдрик. — Кто ещё-то?

— А почему они — твои?

— А чьи? Марбелла, лейб-медика королевского? У него есть претензии. Его Алвин из Междугорья пригласил, когда в Междугорье издали очередной закон против некромантов. Так что Марбелл, вроде, у узурпатора в любимчиках, да и вообще, он сильный и образованный. Но — чужой тут, во-первых, а во-вторых, алхимик.

Кирилл мотнул головой, пытаясь уместить кучу свежей информации.

— А в Святой Земле некромантия не преследуется?

— Преследуется. Ещё как, — Сэдрик скорчил презрительную мину. — Некромантов выслеживают все, вплоть до крестьян. За правдивый донос полагается сотня червонцев, а если некроманта схватят — доносчик получит двести. Я думаю, тем, кого удастся схватить, предоставят выбор между костром и службой аду. Одна беда, — и усмехнулся. — Мало их, некромантов, не хватает на королевские нужды. Мои говорят, что сейчас, кроме Марбелла и меня, в стране тех, кто из себя что-то представляет, вроде бы, и нет…

— А почему алхимик — это плохо?

Сэдрик взглянул снисходительно.

— Ты вопросов задаёшь — как трёхлетний. Алхимик — это, в принципе, не плохо. Но лично Марбелл опыты ставит на вампирах. И на людях. А оно не всем нравится… так что вампиры — мои, кто уцелел. Пару лет назад новый Иерарх Святого Ордена по кромешной дурости своей — или подлости, тут уж я точно не определю — издал буллу против Приходящих в ночи, так тут настоящая охота была. Поучаствовали и монахи, рвань паршивая…

В тоне Сэдрика кроме раздражения Кириллу послышалась глубокая печаль.

— У тебя среди тех… на кого охотились… были друзья? — спросил Кирилл сочувственно.

— Были. Да и хуже. Сумеречную Княжну Святой Земли упокоили тогда, — сказал Сэдрик нехотя. — Зельду. Помнишь, я тебе рассказывал? Мою Тёмную мать.

— Ох…

— Ну да. Сволочи, — буркнул Сэдрик зло, будто отвращение к "сволочам" помогало ему справиться с тоской. — Новый Князь — Лео, щенок сравнительно. Молодой ещё, ста лет нет. А более толковых преемников у Зельды не осталось.

— Это важно, да? — осторожно спросил Кирилл, пытаясь взять в толк, чем так ужасно истребление ночных кровопийц.

— А как ты думаешь? Они — Проводники Вечности, они, можно сказать — сама Предопределённость как она есть, или, как ещё говорят, Божий промысел. Ты понимаешь, что Предопределённость — это сравнительно чистая смерть? Но их нет — вот, изволь видеть: Случай. Разбойники. Камень на башку. Яд в чашке. Смерть из-за угла, в общем. Смерть — ножом в спину. В муках.

— То есть…

— То есть, эта тётка, которую позавчера зарезали, если бы не Случай, умерла бы от больной печени лет через пятнадцать. А сын её лет сорок ещё прожил бы. И за ними пришли бы их Проводники. А так?

Кирилл промолчал. Всё услышанное как-то тяжело накладывалось на те представления, которые сложились в мире, где Кирилл рос, и требовало обдумывания.