— Ты войдёшь один, — заявил монах.

— Вы мне предлагаете оставить товарища ночью в открытом поле одного? — поразился Кирилл. — Вы же — Божий человек, вы наверняка знаете, что в лесу живут твари из ада, и всё равно хотите оставить безоружного путника за воротами?

— Ему будет хорошо с этими тварями, — возразил монах, которому было явно неуютно. — Они для него свои. Брось его, Божье дитя, пока он не погубил твою душу.

— Вы же сами назвали меня Божьим посланцем, наставнику Хугу было видение — так почему вы решили, будто я не знаю, что делаю и с кем общаюсь? — сказал Кирилл самым примирительным тоном. — Но если вы не хотите, чтобы мы вошли вместе — давайте, мы подождём здесь. Я пришёл к наставнику Хугу, можно его позвать? Вдруг он захочет поговорить?

На лице монаха отразилось мучительное сомнение. После колебаний, продлившихся не меньше минуты, он всё-таки сделал шаг назад.

— Войдите, но лишь сюда, — сказал монах. — Я спрошу совета у святых наставников. Я не смею позволить пришлецу из мрака, отродью Тех Сил, шагнуть на освящённую землю.

— А вдруг вы ошибаетесь? — улыбнулся Кирилл.

— Нет, дитя, — монах показал пальцем на высеченный на каменной плите у самой двери сложный знак, похожий на стилизованную розу. Знак этот, на который наступили, проходя на территорию монастыря, и сам Кирилл, и Сэдрик, сейчас слабо мерцал, словно в бороздки камня вставили галогенные трубки. — Святой Луцилий начертал этот знак своей рукой, демоны не могут перешагнуть порог, а вот люди, принадлежащие тьме…

— Болван ваш Луцилий, — сказал Сэдрик устало.

— Не смей хулить святого, отродье! — вскинулся монах.

— Лучше бы он защитный знак против подлецов и идиотов нарисовал, если знал такой, — Сэдрик мотнул головой. — Кому из Приходящих в Ночи вы нужны-то? А придурки и подонки проходят — только так, да ещё и жить остаются.

Глаза монаха зло блеснули в красноватом свете, глаза Сэдрика заволокла светящаяся красная мгла — и Кирилл встал между ними, надеясь, что это помешает им сцепиться.

— Прекрати его провоцировать! — приказал он Сэдрику, надеясь, что некромант прислушается к словам своего государя, и повернулся к монаху. — Божий человек, ну, пожалуйста, не обращайте вы на него внимания! Сэдрик не служит аду, честное слово. Я точно знаю.

— Но проклят, — вставил монах.

— Проклят. Может, Вседержитель хочет, чтобы он искупил проклятие. Хотите помешать исполнению Его воли? — сказал Кирилл, удивляясь тому, насколько сам верит в собственные слова. — Сэдрик проводил меня до вашей обители. Зря?

Ему показалось, что монах смутился. Сэдрик скорчил скептическую мину, но молчал.

— Так мне можно поговорить с наставником Хугом? — спросил Кирилл.

Монах вздохнул.

— Следуй за мной, Божье дитя, — сказал он, посматривая на Сэдрика недобро, но этим и ограничиваясь. — Святой наставник не пойдёт сюда в такую пору: на дворе холодно и темно, а он стар и немощен.

— И я пойду, — сказал Сэдрик.

— Иди, — с отвращением разрешил монах и пошёл вперёд, освещая себе путь факелом.

Следом за монахом Кирилл и Сэдрик вышли в монастырский двор — коридор оказался лазом в невероятной толщины крепостной стене, и его для верности защищала ещё и решётка, сейчас отодвинутая в сторону. Двор, вымощенный брусчаткой, оказался обширнее, чем Кириллу представлялось.