Я последовал этому совету тотчас же. Моя первая запись в дневнике была:

«Торонто, Онтарио.

Видел трех красногрудых дроздов».

Я не могу передать, сколько радости доставила мне эта коротенькая запись из четырех слов. Вряд ли она могла иметь какое-нибудь значение для других. Но я инстинктивно чувствовал, что это было начало того, о чем я так много мечтал. Это был первый шаг в чудесный мир.

И я неизменно вел свои записи и продолжаю вести их до сегодняшнего дня.

Дневник моих путешествий и наблюдений лежит передо мной на столе — это пятьдесят толстых томов в кожаных переплетах.

Наскоро набросанные то карандашом, то чернилами, то акварелью — чем-нибудь, что было под рукой, — измазанные кровью животных, принесенных в жертву на алтарь науки, прожженные искрами костров, запачканные торопливыми, немытыми руками, скверно написанные, наспех иллюстрированные — книгопродавец не дал бы за них ломаного гроша, а я не расстался бы с ними ни за какие миллионы. В них шестьдесят лет моей жизни, моих исканий.

Глава XII

ВЕСНА В ПРЕРИИ

К югу от фермы брата, на расстоянии около четырех миль, начинались песчаные холмы, а за ними черной полосой тянулся хвойный лес. Меня очень тянуло в эти незнакомые, таинственные места.

Однажды в весенний день, когда мы ехали с братом по направлению к холмам, стайка птиц низко летела над прерией.

— Это степные тетерева, — сказал брат, — дикие куры прерий. Они зимуют в лесу и возвращаются сюда, как только стает снег.

Немного позже брат указал пальцем в сторону невысокого холма и проговорил:

— Здесь они танцуют.

— Кто? — спросил я.

— Тетерева.

Я не знал, как понять его ответ, но брат был в дурном настроении в тот день, неразговорчив и не дал мне дальнейших объяснений.

Один из наших соседей-фермеров сделал как-то такое же замечание относительно холма. В ответ на мой недоумевающий вопрос он сказал:

— Разве вы не знаете, что степные тетерева, токуя весной, по-настоящему танцуют? А это излюбленное место их тока.

Стоило взглянуть на холм, чтобы поверить этим словам: его оголенная макушка на протяжении по крайней мере пятидесяти футов была вся усеяна перьями и испещрена птичьим пометом, трава, по-видимому, была вся вытоптана.

Через несколько дней мне посчастливилось самому увидеть, как по гребню носилось несколько тетеревов, издавая какие-то гогочущие, каркающие звуки.

Я наблюдал их издали, а когда подошел ближе, тетерева разлетелись. После этого я уже больше не сомневался, что тетерева действительно танцуют. Мне очень хотелось проследить за их током на более близком расстоянии. И вот как удалось это сделать.

Не очень далеко от нашей хижины я нашел холм, который по всем признакам был местом тока степных тетеревов. Захватив с собой лопату и небольшой топор, я отправился туда днем, выбрал поблизости наблюдательный пункт и замаскировал его, чтобы иметь возможность спрятаться.

На следующий день я захватил с собой одеяло и расположился на ночлег.

Лишь только занялась заря, я услышал шорох крыльев. Это тетерев плавным полетом опустился вниз и сел на холме. За ним прилетели и другие.

Когда рассвело, я увидел целую стайку тетеревов, спокойно разгуливающих или неподвижно притихших на месте.

Вот один вдруг опустил голову, расправил крылья, поднял хвост и, засеменив лапками, бегом пустился по земле. Он притопывал быстро и шумно, бил крыльями, вертел хвостом и при этом издавал какой-то резкий гогочущий крик. За ним пустились в пляску и другие. Они усердно топали лапками, вертели хвостами и громко кричали.

Все громче и громче становились и шум и крик, быстрее и быстрее вертелись тетерева в своей пляске, теснились, сбивались в кучу, перепрыгивали друг через друга.