И вдруг неожиданно для себя совсем близко я увидел знаменитую равнину Кеннеди, глубоко врезавшуюся в темный лес. Всего одна миля разделяла нас, и я решил пройти к ней кратчайшим путем — напрямик.

Скоро я остановился перед большим болотом, которое преградило мне путь. Однако мне удалось без особого труда перейти его вброд. Пройдя небольшое расстояние лесом, я пришел к другому огромному болоту, которое суживалось по самой середине, словно канал между двумя широкими озерами.

Мне казалось, что именно в этом узком месте следует искать переправу.

Не впервые мне приходилось идти вброд через болото. Я вошел в воду, смешавшуюся с густой мутной жижей, и сразу погрузился до колен. Побрел дальше. Вот я и на середине пути. И вдруг почувствовал, что дно уходит куда-то. Ноги вязли в трясине, путались в корнях водорослей, все глубже и глубже меня затягивало болото. Вода поднялась до пояса, выше. Она подступила к локтям. Вот уже и плечи уходят под воду. Все кончено. Спасения нет. Помощи ждать неоткуда.

И вдруг в эту минуту отчаяния, уже прощаясь с жизнью, я нащупал ногами дно и перестал погружаться. О счастье!

Вздохнув с облегчением, я вырвался из плена водорослей и поспешил к берегу, милому берегу, где я был в безопасности.

Глава XXI

СНОВА НА ВОСТОК!

В январе 1885 года я прибыл в Торонто и остановился у родителей.

Мне хотелось закончить здесь свою книгу «Птицы Манитобы» и, не откладывая в долгий ящик, сдать ее в печать. Я думал, что справлюсь с этой работой в месячный срок.

Целые дни я проводил за письменным столом, подбирая и систематизируя свои записи. Но чем больше я углублялся в работу, тем дальше отодвигался ее конец. Наступил август, а книга еще далеко не была закончена.

Между тем отец все настойчивее намекал мне, что пора устраиваться самостоятельно.

Итак, с горьким чувством я забрал свои рукопись и уехал в Нью-Йорк.

Прежде всего мне надо было найти пристанище, соответствующее моим скромным средствам. По опыту я знал, что в районе, примыкающем к старой торговой части города, легче всего найти дешевые комнаты. Особняки богатых людей были расположены далеко от этих шумных мест.

Размышляя таким образом, я стал спускаться вниз по Пятой авеню, пока не пришел к восточным кварталам Девятой улицы. Это был подходящий для меня район — бедный, но все-таки не трущобы.

Я стал заходить в каждую дверь, на которой была белая наклейка с надписью: «Сдаются комнаты».

В своей записной книжке я проставлял оценки по графам: хозяйка, комната, цена. Я осмотрел по меньшей мере тридцать комнат, и только одна из них имела отличную отметку по всем графам. Я договорился с хозяйкой, что буду платить ей еженедельно два доллара пять центов. Питаться я решил где-нибудь в другом месте, хотя здесь можно было устроиться на полном пансионе. Хозяева мои были люди хорошие, и неделю спустя, заработав немного денег, я решил у них и столоваться, что стоило мне вместе с платой за комнату шесть долларов в неделю.

По вечерам я встречался за ужином с молодежью моих лет — с девушками-стенографистками и молодыми людьми торговой профессии. В их веселой компании моя тоска по дому рассеивалась.

Здесь я познакомился с юношей по имени Генри Стилл. Окончив среднюю школу, овладев стенографией и научившись писать на машинке, он приехал в Нью-Йорк искать счастья. Мы подружились с Генри и остались друзьями на всю жизнь. Прошло четыре года, и Генри Стилл стал заведующим отделом искусства одного из больших американских журналов.

Итак, я жил в своей мансарде. У меня не было друзей в Нью-Йорке, не было рекомендательных писем. Зато у меня был ящик с красками, альбом для рисования и бодрость духа.