Вечер продолжался…

Спортивный зал постепенно погружался в особую атмосферу школьного праздника. Диджей, наконец попав в настроение публики, начал миксовать популярные хиты с лёгкой ностальгической ноткой. Свет становился то мягче, то ярче, создавая причудливую игру.

Кенджи в центре зала смеялся, рассказывая Харуке какие-то истории с баскетбольных тренировок. Она улыбалась, но взгляд то и дело ускользал куда-то вдаль.

Мияко, вернувшись в зал, влилась в группу танцующих подруг. Её розовое платье мелькало в толпе как экзотический цветок, а смех звучал может быть слишком звонко, слишком наигранно.

Азуми продолжала фотографировать, но теперь её объектив чаще ловил не радостные улыбки, а тихие, незаметные моменты: как Харука трогает браслет на руке, как Мияко украдкой проверяет телефон, как Юкино стоит у стены с таким видом, будто мысленно находится где-то очень далеко.

Рин-сенсей курсировала по залу, выполняя свои учительские обязанности. Её чёрное платье мелькало то тут, то там, но движения казались какими-то механическими, будто двигалась по инерции.

Воздух постепенно наполнялся особой школьной романтикой — той самой, что бывает только на таких вечерах. В углах зала уже образовывались классические группки по интересам: танцующие в центре, болтающие у стен, мечтательно вздыхающие у окон.

Момо с подругами затеяли какой-то весёлый танец, пытаясь растормошить публику. Кто-то начал подпевать играющей песне. В другом конце зала девчонки делали селфи на фоне украшенной стены.

Но несмотря на всю эту праздничную суету, в воздухе витало какое-то странное чувство неполноценности. Будто все эти огни, музыка и смех были лишь декорациями для какой-то другой, непоказанной истории, что так и не завершится.

И может быть именно поэтому каждый раз, когда открывалась входная дверь, несколько пар глаз невольно устремлялись к ней. Будто ожидая, что вот-вот появится тот единственный персонаж, без которого эта история не может быть рассказана до конца.

Но напрасно.

Вечер продолжался.

Музыка доносилась откуда-то снизу, приглушённая и далёкая, когда Кенджи повёл Харуку по лестнице. Её каблучки тихо стучали по ступенькам, отсчитывая шаги в темноту.

— Куда мы? — спросила она, но Кенджи только улыбнулся и крепче сжал её руку.

Пустой класс встретил их лунным светом из окон. В этом холодном сиянии всё казалось нереальным — парты, доска, их тени на полу.

— Харука, — его голос прозвучал как-то странно, незнакомо. — Ты такая красивая.

Что-то внутри неё дрогнуло. Не от комплимента — от того, как он это сказал. В его тоне было что-то… хищное. Пугающее.

Его губы накрыли её рот внезапно и грубо. Не так, как обычно — нежно и осторожно. В этом поцелуе не было любви, только жадность. Будто если он не сделает это с ней, то сделает кто-то другой. Так не хотелось терять такой трофей. Его руки скользнули по её спине, заставив всё внутри похолодеть.

— Кенджи… — её голос дрожал. — Что ты…

— Тщщщ, — он снова потянулся к её губам. — Ты же моя девушка. Самая красивая девушка школы…

«Самая красивая», — эти слова вдруг ударили больнее любой пощёчины. Не «любимая», не «особенная». Просто «красивая» — как дорогая вещь, как предмет.

— Нет, — она упёрлась руками в его грудь. — Пожалуйста, не надо.

— Да брось, — в его смехе было что-то неприятное. — Мы же встречаемся. Я так тебя хочу…

Его руки стали настойчивее, и внутри Харуки что-то оборвалось. Слёзы покатились по щекам, размазывая тушь.

— Кенджи, прекрати! — её голос сорвался на крик.