— Тебя назвали в мою честь?

— Так, помнится, мне рассказывали, мадам. Королева кивнула, довольная, и затем сказала:

— Хорошо, отец, давайте начнем.

Что за забавное место для венчания, подумала Велвет, наблюдая за церемонией. Они стоят в середине шатра генерал-лейтенанта, на том месте, где завтра, может быть, разразится сражение. Испуганные слуги оттащили в сторону стол, за которым до этого ужинали королева и Дадли. Теперь он стоял у одной из стенок шатра. Раскачивающаяся под потолком лампа заставляет метаться по шатру причудливые золотистые тени. Поспешно вызванный церковник облачен просто, без парадных одежд. Невеста стоит в единственном приличном платье, которое у нее есть, стиснув поспешно собранный неизвестно где букет. Слава Богу, что Эйнджел хотя бы переоделась, прежде чем предстать перед королевой, подумала Велвет.

Платье и вправду было красивым, и Велвет сейчас радовалась тому порыву, который подтолкнул ее проявить щедрость и поделиться своим гардеробом с Бесс и Эйнджел. Бонни подогнала платье, и оно прекрасно сидело на Эйнджел. Нижняя юбка обшита узкими полосами бирюзового и золотого цвета, лиф расшит жемчугом и крошечными гранеными бусинками, рукава затканы шелковыми бантами. Никто, кроме Велвет, не знал, что под платьем чулки в нескольких местах на скорую руку заштопаны, а туфельки проносились. Перед самым началом службы она додумалась распустить длинные белокурые волосы Эйнджел, и они свободно вились почти до талии, как мерцающая вуаль. Эйнджел, бесспорно, была очаровательной невестой.

— Я провозглашаю вас мужем и женой, — произнес наконец королевский капеллан.

Какое-то время при всеобщем молчании Риберт Саутвуд смотрел сверху вниз в сияющее лицо Эйнджел, потом, улыбнувшись, поцеловал ее в губы нежно и коротко. После этого Эйнджел целовали лорд Дадли, королева, лорд Гордон. Она раскраснелась, как роза. Велвет крепко обняла ее и прошептала:

— Я так рада, что мы теперь сестры, дорогая Эйнджел! Королевские слуги засуетились, обнося всех кубками сладкой мальвазии и тонкими сахарными вафлями.

— Бедная та свадьба, которая не может предложить своим гостям хорошего кубка вина, — сказала королева.

— Это я бедная невеста, — проговорила Эйнджел, но тут же улыбнулась, посмотрев на кольцо своего мужа с фамильным крестом Саутвудов, который теперь был у нее на пальце. Когда священник спросил о кольцах, они вдруг вспомнили, что колец-то у них нет. Робин снял с пальца свое собственное кольцо, чтобы использовать его в качестве обручального. Потом, пообещал он, она получит настоящее.

— Нет, дитя, ты должна получить приличествующее случаю приданое. И так как все эти годы ты находилась под королевской опекой, то на мне и лежит обязанность сделать все как надо. За каждый год из тех тринадцати лет, что ты провела под моей заботой и опекой, ты получишь по сотне золотых и в дополнение еще две сотни золотых как мой свадебный подарок тебе. И наконец, моя дорогая леди Саутвуд, — тут королева невольно улыбнулась при виде моментального отсвета радости, пробежавшего по лицу Эйнджел, — я дарю вам это ожерелье. — Королева подняла руки и сняла со своей шеи небольшое, необычайно изящное ожерелье из бледно-розовых алмазов, оправленных в золото.

— Это тебе, дитя, — сказала она и, повернувшись к Эйнджел, застегнула его на шее онемевшей от удивления девушки.

Эйнджел схватилась за пылающие щеки, затем одна ее рука опустилась вниз, чтобы ощупать ожерелье.

— Мадам… Мадам… — заикалась она, чувствуя себя полной дурочкой от невозможности выговорить слова благодарности. Никто никогда в ее жизни не был так добр к ней. Никогда! Королева, протянув руку, потрепала ее по щеке и, подняв кубок, сказала:

— Когда-то очень давно я так же поднимала свой кубок в честь Джеффри Саутвуда по случаю его женитьбы на Скай О'Малли.