Облизываю пересохшие губы. Голова словно в тумане. Меня на части рвёт от сегодняшних открытий. Да и от вчерашних тоже. Сама уже не знаю, чего хочу и зачем. Лишь бы забыться.

Алекс качает головой. И отворачивается.

– Решил благородного рыцаря включить? Не поздно ли? – хмыкаю я. Брызжу ядом.

– Благородным меня ещё никто не называл, – с сарказмом бросает Алекс.

Я подхожу к нему и обнимаю сзади. Прижимаюсь щекой к его спине и закрываю глаза. Вдыхаю знакомый аромат парфюма. Спокойствие и тепло – вот, что я ощущаю.

Напряжение, исходящее от Алекса, исчезает за считанные секунды.

Он судорожно вздыхает, оборачивается и обнимает меня. Крепко, так, что рёбра трещат, а изо рта вырывается сдавленный хрип. А затем – стон.

Ведь Алекс сминает мои губы в сокрушительном жадном поцелуе.

И я ни за что на свете его не остановлю.

13.2

Алекс действует так, как мне нравится: напористо, решительно, резко, сильно. Он не оставляет ни малейшего шанса на побег или на помилование. Целует рьяно, врывается в мой рот, поглощает, словно дикий зверь. А я цепляюсь ему за шею, вонзаю ногти в кожу и касаюсь языком его языка. Посасываю. Упиваюсь его вкусом. Тихонько постанываю.

Тело вспыхивает моментально. Горит, словно на медленном изощренном огне. Алекс срывает с меня одежду, накрывает грудь ладонью, мнёт её, сжимает пальцами чувствительный сосок. Всхлипываю, кусаю его за нижнюю губу. Сдавленно смеюсь, когда появляется возможность, и жадно глотаю воздух.

Алекс оттягивает мои волосы так, что я ощущаю лёгкую, но приятную боль. Откидываю голову, и он целует мой подбородок, шею, царапает щетиной чувствительную кожу груди. А затем втягивает губами сосок.

Внизу закручивается тугая спираль, а тело пронзают тысячи жарких иголок. Я пальцы ног поджимаю и что то невнятное шепчу. Божечки, боже, как хорошо…

Пока Алекс переключается на второй сосок, я вскидываю ослабевшую руку и пытаюсь найти пуговицы на его рубашке. Расстегнуть. Дотронуться до горячей кожи. И у меня получается. Его тело твёрдое, литое, пышущее жаром. Я исследую пальцами его грудь, мышцы пресса, татуировки. Алекс дёргается, когда я их трогаю, смотрит на меня снизу вверх. Его взгляд пронзительный и немного дикий. Опасный.

– Почему ты не любишь, когда я так делаю? – спрашиваю.

– Эти татуировки по глупости сделаны, – хмурится он. Ведёт руками по моим бёдрам, сжимает их.

– И что? Я по глупости тебя тайком из за угла фоткала – и ничего, жива, – улыбаюсь. Мне нравится, что Алекс не молчит и хотя бы немного о себе рассказывает. Я этого давно ждала.

– Сталкерша, – с теплотой произносит он.

И подталкивает меня к кровати. Целует, раздевает. А я стаскиваю с него рубашку, вдыхаю любимый запах, жмурюсь до разноцветных кругов под сомкнутыми веками. На мне лишь стринги остались, я перед Алексом уязвима и беззащитна.

Но мне не страшно.

Ощущение правильности происходящего затапливает с головой. Я справляюсь с ремнём на джинсах Алекса, но на большее сил не хватает. Он перехватывает инициативу, полностью обнажается. Смотрю на его пресс, затем ниже.

Алекс идеален везде. Я в этом никогда не сомневалась.

Он берёт мою руку и кладёт на член. Сжимаю пальцы, несмело веду ладонью по всей бархатной длине. Губы кусаю. И нетерпеливо ёрзаю бёдрами. Алекс похотливо улыбается, его глаза чёрные и опасные, как дьявольский огонь. Но я не боюсь. И не скажу ему правду о девственности, не хочу портить то, что между нами сейчас происходит.

Алекс впечатывается в меня своим телом, покрывает жалящими поцелуями шею, грудь и живот. Он весь напряжён, он еле сдерживается! Пробегается пальцами по внутренней стороне моих бёдер, пока не касается клитора.