Ну а разве можно иначе? Я влюблена и, конечно же, я встречаюсь с самым шикарным в мире парнем! Для меня он именно такой, со всеми своими недостатками, грубостью, резкими суждениями, спорной моралью и прочими минусами.

– Что то долго они, – бормочу я.

– Надо подождать, – говорит мама.

Не могу больше ждать! Иду в дом, по лестнице поднимаюсь, очень тихо, чтобы моё присутствие осталось незамеченным. Мне надо понять, на каких тонах они разговаривают. Если на повышенных, если ссорятся, то я вмешаюсь! А если Василий Андреевич и Алекс по дружески беседуют, я тут же уйду. Не буду им мешать.

Дверь в кабинет отчима открыта. И оттуда доносятся голоса. Я замираю, напрягаю слух. Любопытно и страшно, аж холодок по позвоночнику бежит!

– Я не собираюсь её обижать, папа. Намеренно – никогда. Но я могу задеть её случайно, ненароком. По глупости или ещё как нибудь. Мика – девушка ранимая, я это знаю.

– Вот именно, с ней нельзя так, как с другими. Саша, я волнуюсь, за вас обоих. Дело даже не в том, что вы сводные брат и сестра. Ладно, это я как нибудь приму… Позже… Но я беспокоюсь о Мике… и о тебе.

– Обо мне?

– Конечно, ты ведь мой сын.

– Я… испытываю сильные чувства к Мике. И я сделаю всё, чтобы она была счастлива.

– Какие громкие слова! – кажется, это сказано с добродушной интонацией. И немного насмешливой.

Разворачиваюсь и очень медленно спускаюсь на первый этаж, стараясь не издавать лишних звуков. В груди восторженно поёт, лицо словно горит, ноги кажутся невесомыми, я будто лечу, прыгаю в невесомость!

– Они не ссорятся, – сообщаю я маме.

– Микуль, солнышко, что ты там услышала? – слишком волнуется мама.

– Они говорят, как отец с сыном. По душам вроде бы, – и тут я понимаю, что у меня глаза на мокром месте. Вот, почему мама так испугалась. – Всё хорошо между ними. Я очень рада.

Мама крепко и долго меня обнимает. Чтобы успокоиться, я рассказываю ей, как мы с Алексом ходили в винный магазин и кинотеатр, как гуляли по городу и даже поссорились, но очень быстро помирились. Про Таю и Светлану тоже говорю, хотя мама о них знает.

Наконец к нам возвращаются мужчины. Оба в хорошем настроении. Алекс даже улыбается, а Василий Андреевич хоть и серьёзен, но точно не зол.

– Да уж, сюрприз вы мне устроили, детки, – качает головой отчим.

– Ну а кто говорил, что со взрослыми детьми будет легко. Это, Вась, ты так всегда считал, – с улыбкой произносит мама. И гладит отчима по плечу. Он смягчается от этого, кивает своим каким то мыслям.

– Ну что ж, поживём – увидим, как оно будет, – тихо произносит отчим. – Надеюсь, больше никаких сюрпризов?

Мы с Алексом переглядываемся и начинаем хохотать. От облегчения, от слепящей радости, от того, что наконец то раскрыты все секреты и решены все насущные проблемы.

Почти все проблемы. Я помню о Ленке и о её предполагаемой зависимости. Но подумаю об этом потом, не сегодня и уж точно не сейчас.

Потому что сейчас я отдыхаю в тесном семейном кругу среди самых близких и родных мне людей. Тяжесть больше не давит на сердце, я испытываю колоссальное облегчение, понимая, что Василий Андреевич не будет препятствовать нашему с Алексом союзу. И это самое главное. А с мелкими ссорами и недопониманиями мы обязательно справимся.

– Так, я не понял, это значит да или нет? – басит отчим.

А мы дальше хохочем, как ненормальные.

21.2

Этой ночью мы с Алексом впервые спим отдельно, в разных комнатах и кроватях. Оказывается, к хорошему очень быстро привыкаешь! Я несколько часов маюсь в одиночестве, переворачиваюсь и тяжело вздыхаю, гипнотизируя взглядом закрытую дверь.