— Позвольте, нам надо выяснить некоторые детали относительно вашей внешности, — проговорил секьюрити.

— Итак, цвет глаз?

— Голубые.

— В вас э-э… пять футов и восемь дюймов?

— Пять и восемь с половиной.

— О'кей. Так… Блондинка, верно?

Господи, опять эти шуточки про блондинок. Весь департамент привык видеть во мне типичную глуповатую блондинку, и это меня не беспокоило. Почти. Самое большое огорчение мамы в том, что красоту я унаследовала от Мейсонов, но темперамент — от Макгилов. В плане внешности я, как понимаю, пошла в прабабушку Мейсон, которая в свои годы была высокой, стройной, добродушной красавицей. У меня ее голубые глаза и прямые ноги, но вот приятной в обращении меня не назовешь. Любой проницательный Бьюкенен по отцовской линии сразу признает во мне члена клана. Меня всегда тянет резать правду в лицо людям. Пристрастие особенно обострилось после смерти Фрэнка, когда никто в университете не хотел печатать мой сборник, озаглавленный «Скандалы эпохи Реставрации». «Слишком легковесно», — заверяли меня. Коллеги ставили под сомнение научность труда, видя в нем скорее потуги на литературный бестселлер. Я не стала ничего им доказывать, просто ушла из университета. И занялась страховыми расследованиями.

Я улыбнулась и кивнула. Охранник вручил мне смарт-карту, вылезшую из его мини-компьютера.

— О'кей, вы в списке. Но ваш допуск только в отдел кадров на третьем этаже. Мне надо продолжать обход. Будете уходить, опустите карту вот сюда.

Из достопамятного семинара я вынесла, что эти смарт-карты выглядят как обычные кредитки, но их чип содержит целую кучу информации, включая мой рост, цвет глаз и волос. Даже если я не сдам ее на выходе, она наверняка закодирована и не сработает в другой день. Технология всегда граничит с научной фантастикой, и в мозгу моем всплыли слова Джорджа Оруэлла: «Большой Брат смотрит на тебя». Я поежилась, и вовсе не от холода.

Карта активировала лифт, и двери его распахнулись. Через несколько секунд они раскрылись вновь, и резкий, с механическими интонациями, голос произнес: «Третий этаж».

Я вышла в коридор. Охранник не сообщил номера кабинета отдела кадров, а табличек никаких не было. Куда же дальше?

«Налево», — скомандовала я себе по привычке и стала проводить картой у электронной панели каждой встречной двери. Первые два помещения, куда я заглянула, относились к делопроизводству, но там было тихо, даже мышь не пискнула. Наверное, всех рано отпустили домой накануне праздничной недели.

Следующий офис был оборудован двумя световыми окошками. Я привстала на цыпочки, заглянула и увидела мужчину, склонившегося над компьютером. Моя карта сработала. Дверь приоткрылась, и я легонько постучала.

— Простите, — сказала я, деликатно кашлянув.

Работник оставался полностью погруженным в свое занятие. Мне не нравится, когда меня игнорируют. Я пересекла комнату и похлопала его по плечу.

— Мне нужен отдел кадров.

Мужчина медленно повернулся в кресле, вывалился из него и рухнул на пол. Со стола на него с глухим стуком упала клавиатура.

4

Лицо у мужчины было багровым, и он не дышал. В следующую секунду я узнала его. Это был Кен Гордон, сводный брат Фрэнка. Мы с ним уже несколько лет не виделись. «Что он тут делает? — подумалось мне. — А самое главное: от чего он умер?».

Внимательно осмотрев труп, я не заметила ран. Одежда оставалась в безупречном состоянии. Видимо, это результат сильного сердечного приступа. Виски Кена несколько поседели, но в остальном он оставался совершенно таким же, каким я его видела.

Я прикоснулась к лицу Кена.