— Скотти, мы же договорились: без глупостей, пока ты все не расскажешь.

— Ты хочешь, чтобы я перестал?

— Нет, НО…

— А если я буду делать это… очень-очень медленно?

Я шлепнула его по руке, но одновременно застонала от наслаждения.

— Так на чем мы остановились?

— На аэрофотосъемке.

— Точно. Мы разработали программное обеспечение и устройства, способные извлечь ценную информацию из этой груды снимков. «Хай-Дата» участвовала в проекте.

— Да?

— Она отвечала за скоростные системы сканирования. В итоге мы смогли осуществлять анализ происходящего в реальном времени, вот почему нам удалось так быстро разгромить Ирак и войти в Багдад.

— А при чем здесь фальшивые купюры?

— Скоро доберемся и до них, — он рассмеялся и поцеловал меня.

— Скотти!

— Проблема в том, что я не в силах устоять перед тобой. Ну ладно, ладно. Дело в том, что теперь мы пытаемся применить те же самые методы сканирования и анализа для бумажных денег. Непосредственно моя функция в том, что я отлаживаю систему в части выявления поступающих в центральный банк фальшивок и выведения их из оборота.

— Так вот чем ты занимаешься.

Он нежно поцеловал и погладил нижнюю часть моего живота. Мне хотелось большего, но сначала надо было уразуметь сказанное.

— Ты же обещал!

Скотти вздохнул.

— Если нам так надо возвращаться к деньгам, то пожалуйста. Сканер превращает световой сигнал, снятый с купюры, в цифры, цифровой код. Мы получаем этот композитный сигнал, сличаем его с сигналом идеальной долларовой банкноты и таким образом выявляем подделку.

— Это как идеал Платона, — пробормотала я, думая, что разработка Джо Танаки по выявлению искажений звукового сигнала очень схожа с этой методикой.

— Эта технология применяется на спутниках-шпионах. Именно над оцифровкой изображений и работает «Хай-Дата». Они далеко продвинулись, и я не вправе говорить о деталях, потому как они строго засекречены. Да и жаргон, который вырос вокруг этой технологии, для большинства людей звучит как тарабарщина.

И он снова поцеловал меня.

— Самое время перейти к строго секретным мероприятиям.

На этот раз тела наши прильнули друг к другу, и желание взяло верх. Обеспокоенный кот ретировался с кровати, и мы занялись любовью, в то время как в моей голове кружились видения стодолларовых купюр, порхающих вокруг, словно зеленые лепестки.

41

Из теплой кровати мы выбрались в 3.45 утра — дело, которое никто из нас не совершил бы по доброй воле. Наскоро ополоснувшись, мы оделись и спустились к машине. Вопрос, кто из нас больше всего ощущал себя усталым и замерзшим — Скотти, я или «миата», остается открытым.

— Ты так и не сказала, что делает запаска на месте правого переднего колеса, — произнес Скотти, когда мы разблокировали дверцы.

Я наконец рассказала, какая судьба постигла новехонький «Мишлен», подаренный им на Рождество. А заодно про Дитера и его подозрения.

— Я встревожен, — сказал Скотти.

Взяв из бардачка фонарик, он заглянул под машину, потом под капот и в багажник. Удовлетворенный осмотром, поставил чемодан за переднее сиденье и мы поехали.

Несмотря на мороз «миата» завелась с пол-оборота. На дорогах почти никого не было, если не считать припозднившихся гуляк, поэтому мы быстро добрались по скоростной трассе «Кеннеди» до О'Хары.

Уже сворачивая к аэропорту, я попыталась было рассказать про свои подозрения относительно Кена и Фрэнка, но Скотти настаивал, что мне непременно надо встретиться с Гарри Марли, его приятелем из лаборатории в Секретной Службе.