Под ногами оказалось нечто, похожее на тропу.

— Милорд, четыре ноги лучше, чем две, — намекнул Борода.

Я кивнул и взял у него факел. Парни садились в сёдла.

— О, ещё мыс, — заметил Борода, неловко утверждая свою морскую задницу в седле.

— Вон бородавка! — одновременно захохотали Сукс и Ри-Рыбоед.

Насчет мыса у меня имелось сомнение, — скорее, просто груда обломков, подальше выдающихся в море. Зато скала была действительно уродливой — у вершины прилепился бросающийся в глаза округлый выступ. Помнится, давным-давно у нас в Ливнях жил слепой старик — у него на носу был похожий нарост. Я жутко пугался, встречая страшного слепца в деревне. Лет до десяти обходил его хижину вдоль берега. Милые страхи были в детстве.

Лошадей пришлось оставить. Их остался охранять Борода, а мы начали пробиваться сквозь колючие заросли.

— Милорд, пожалуй, здесь без верёвки не пройти, — заметил Сукс, оглядывая скалы.

Я вдохновил его чувствительным тычком.

Факелы пришлось бросить. Каменный гребень мы обошли по расщелине, порядком разодрав одежду. Влезли наверх, справа простиралось залитое лунным светом море. Катились волны, несли шелест издевательских приветов с проклятого Жёлтого берега.

Сукс, опираясь на копьё, заглянул в расщелину:

— Дохлятина, ишь как несёт…

Воняло действительно ощутимо. Я указал вперёд. Наверху темнела каменная «бородавка», заслонившая Тёмную Сестру и половину Луны. Парни меня подсадили, я ощупью отыскал опору в стене. С уступа протянул копьё, поднял Рыбоеда. Нас всё ещё преследовал запах падали.

— Вот дерьмо, аванк у меня отсоси, и здесь дохляк, — Рыбоед, пытавшийся пройти по карнизу, отшатнулся.

В камнях застряла безобразная масса — торчали рёбра, мелкая морда скалилась кривыми зубками, в сторону откинулось что-то, напоминающее крыло.

— Это чего такое-то? — поинтересовался, морщась, Сукс. — Что за тварь?

— Урод, — Рыбоед с надеждой посмотрел на меня. — Мы ищем уродов, так, милорд?

— Угу. Но кого-нибудь посвежее, — сказал я.

Мы поднялись наверх, где наше обоняние порадовала новая волна вони — ещё несколько трупов. Присматриваться мне не хотелось, но, похоже, околели здешние твари в разное время. Странный у них обычай сползаться подыхать к Бородавке.

— Я знаю, кто это, — объявил Сукс, разглядывая раскинувший крылья труп. — Маракукты. Как-то раз видел в Скара. Они живут в тамошних пустошах стаями в сто одну голову. Раз в двадцать лет похищают девственницу, и подносят ей великие дары из фруктов, нутта и розового жемчуга. Тот, кого изберёт девственница, становится вождём.

— Логично, — пробормотал я. — Девственницы — они могут. Парень, ты не думал составить бестиарий Жёлтого берега?

— Кого составить? — удивился Сукс.

— Не важно. Что встали? Боитесь за свою девственность?

Мы обогнули Бородавку. На левом склоне дохлые крылатые валялись еще гуще — прямо десятками. Я с сомнением смотрел на нижнюю часть склона — там тянулись уступы, густо заросшие ежевикой.

— Милорд, — неразборчиво сказал Рыбоед, прикрывая нос рукавом, — у меня от штанов одни лоскуты остались. Если полезем, гнилью прямиком до печенок пропитаемся.

— Наш король к запахам равнодушен, — напомнил я.

Мы продрались по одному из уступов, и я едва не приказал возвращаться — проклятые дохляки оказались навалены целой грудой, будто их нарочно сбрасывали сверху. Задыхаясь, мы обошли курган.