Огилви лежал неподвижно, дыхание стало ровнее. Его глаза сверлили лицо Хейвелока. Было заметно, что стратег лихорадочно пытается обдумать услышанное и процеживает через аналитическое сито каждое слово Майкла в поисках истины.

— Но там было темно, — монотонно произнес он. — Что ты мог видеть?

— Когда я спустился на песок, солнце уже встало. Огилви поморщился, склонив голову к левому плечу. Губы его напряглись, острая боль, очевидно, разлилась от груди и захватила руку.

— Тот человек, который видел... у него случилась коронарная недостаточность через три недели... — с трудом проговорил шепотом Огилви. — Он умер на своей проклятой яхте в Чесапикском заливе... Если ты прав, то в Вашингтоне есть проблемы, о которых ни ты, ни я не имеем ни малейшего представления... Ты должен помочь. Нам надо отправляться в Паломбару.

— Ты отправишься в Паломбару. Я же никуда не двинусь, не получив ответа.

— У тебя нет выхода! Тебе отсюда не выбраться без меня, клянусь Священным Писанием!

— Ты слегка отстал от жизни, Апачи. Я взял этот «магнум» у красотки. Нанятой тобой красотки. Кстати, ее приятель сейчас вместе с ней. Оба отдыхают на дне мраморной ванны.

— Не они, а он! — Бывший агент казался очень встревоженным. Он с трудом приподнялся на локтях и, щурясь от яркого солнца, начал внимательно осматривать холм выше убежища Домициана. — Этот человек ждет, наблюдает за нами, — прошептал Огилви. — Опу