-  Они подадут апелляцию, - буркнул Вторник, однако все же протянул руку и взял свиток.

    -  Уже подали, - кивнул посланник.

    Он вытащил из серебряного чехольчика сигару с обрезанным концом и прикурил ее от длинного языка синего пламени, возникшего у него прямо из пальца. Глубоко затянулся и выдохнул длинную струйку серебристого дыма, которая уплыла и смешалась с густыми грязными клубами, повисшими у них прямо над головой.

    -  В смысле, Местоблюститель подал. Это существо, ранее представлявшее собой часть первую Волеизъявления, теперь называет себя Первоначальствующей Госпожой. И у нас есть основания полагать, что Артур Пенхалигон ни в малейшей степени не подозревает о происходящем!

    -  Не нравится мне все это крючкотворство… - проворчал Мрачный Вторник. Он мял подбородок окованной металлом рукой, рассуждая словно бы про себя. - Если так поступают в отношении Нижнего Дома, где гарантия, что однажды то же самое не проделают и со мной, с моими владениями? Вдобавок я вижу здесь печати всего лишь трех Грядущих Дней…

    -  Если ты добавишь к ним свою, мы будем иметь четыре печати из семи, что составит необходимое большинство. И тогда Нижний Дом - твой.

    Мрачный Вторник поднял глаза и посмотрел на рослого посланника.

    -  Я ведь заберу Первый Ключ, если преуспею и смогу отобрать… в смысле, вернуть долг?

    -  Естественно. И Ключ, и вообще все, что сумеешь взять во Второстепенных Царствах.

    На лице Мрачного Вторника на миг промелькнуло нечто вроде улыбки. Итак, он может унаследовать Первый Ключ - как и все, что ныне принадлежит этому Артуру.

    -  И никто не вмешается? - спросил он. - Что бы я ни творил во Второстепенных Царствах?

    -  Во всяком случае, что касается нашей… службы - ты имеешь полное право отправиться в этот мир, именуемый Земля, и вершить там все необходимое для возвращения долга, - сказал посланник. - Мы только советовали бы воздержаться от… как бы выразиться… слишком уж явного мародерства или заметных разрушений. И тогда сколько-нибудь серьезных нареканий, как нам кажется, не возникнет.

    Мрачный Вторник снова уставился на пергамент. Искушение было велико. У него даже глаза разгорелись странным желтым огнем, ни дать ни взять отражая блеск золота. В конце концов он выставил большой палец и - как был, в перчатке - прижал его к пергаменту. Ударил сноп резкого желтого света, и четвертая печать, материализовавшись, зазвенела о три остальных, а радужная ленточка переливчато замерцала.

    Двое посланников негромко зааплодировали. Даже слуги Мрачного ненадолго оставили разгрузку поезда и уставились на происходящее. Недреманные надсмотрщики тут же принялись раздавать колотушки, заставляя вернуться к работе.

    Мрачный Вторник свернул пергамент и засунул его за раструб левой перчатки. Свиток послушно съежился до размеров почтовой марки и без труда спрятался у запястья.

    -  Остается еще один вопрос, который нам следует прояснить, - сказал первый посланник. Он заметно повеселел и утратил прежнюю скованность.

    -  Совсем маленький вопрос, - с улыбкой проговорил второй. Поскольку до этого он все время молчал, звук его голоса заставил нескольких слуг подпрыгнуть от неожиданности, притом что говорил посланник негромко и ровно.