Один из рыцарей, сопровождавших инквизитора, юный, светловолосый дон Лоренсо де Монтеса, перегнулся из седла к своему товарищу.

— Крысы попрятались по своим норам.

Дон Родриго де Кастро рассмеялся.

— Это им не поможет.

— Думаешь?

— Нет такой крысиной норы, в которую не проникла бы рука святой инквизиции. Кроме того, крысы боятся, и страх выдает их.

— А тот, кто боится, всегда виноват?

— Не знаю, меня это не касается. Я знаю только одно: кто боится — тот враг нам.

— Говорят, королю Фердинанду нужны деньги, — очень много денег.

— Война всегда обходится дорого.

— По-твоему, все марраны еретики?

— Не знаю. Наверно, все. Но это нас с тобой, Лоренсо, не касается. Наше дело — выполнять приказы и не ведать страха.

— А тебе никогда не бывает страшно?

— Страшно должно быть им, а не нам.

— Святой отец, — понизив голос, сказал дон Карлос де Сегура, капитан отряда телохранителей Великого инквизитора, — мы прибыли на место.

Падре Торквемада поднял опущенные веки. Среди домов, тесно обступивших площадь Сан Педро, собор вздымался ввысь, словно не рукотворное творение, а извергнутое из недр земли некоей страшной силой, словно эти камни и барельефы внезапно застыли в форме отвесных стен. Столпившиеся под сенью собора люди казались маленькими и беззащитными. По бокам лестницы стояли доминиканцы с зажженными свечами в руках. Их темные сутаны развевались на ветру. Колыхалось и пламя свечей. А на середине лестницы в окружении служителей инквизиции и светского духовенства высокого гостя встречали оба инквизитора толедского архиепископства: каноник собора, доктор правоведения падре Альфонсо де Торрес и доминиканец фра Гаспар Монтихо. Рядом, засунув руки в рукава сутаны, стоял приор монастыря Сан Доминго падре Бласко де ла Куеста.

Тем временем соборный колокол перестал звонить, вслед за ним один за другим умолкли все городские колокола, и на площади внезапно воцарилась тишина. К святому отцу подбежали два лучника, но Торквемада скупым жестом отстранил их и спешился сам.

Собравшиеся склонили головы.

— Благослови тебя Бог, досточтимый отец и милостивый господин, — сказал каноник де Торрес.

Ожидали, что Великий инквизитор благословит их, но он не сделал этого.

— Мир вам, преподобные братия, — помолчав немного, ответил Торквемада приглушенным и уже по-старчески скрипучим голосом. — Да пребудет благословение господа нашего Иисуса Христа со всеми, кто этого достоин.

— Аминь, — произнес фра Гаспар Монтихо.

Торквемада оглядел собравшихся.

— Не вижу, преподобные братия, среди вас представителей светской власти. Или они не знали о нашем приезде?

Молодой рыцарь в легком панцире миланской работы, отливавшем голубизной, выступил из толпы священнослужителей.

— Приветствую тебя, досточтимый отец, — не в меру громко сказал он. — Мой начальник, капитан королевского полка дон Хуан де Сантанхель поручил мне выразить вам глубочайшее почтение и извинить за то, что состояние здоровья не позволяет ему сделать это лично.

— Он болен? — спросил падре Торквемада.

— Да, отче.

— Телом или душой?

Вопрос не смутил молодого рыцаря.

— Я не понимаю тебя, святой отец.

— Что же тут непонятного? Разве ты не христианин и тебе неизвестно, чем разнятся недуги души от недугов тела?

Тот гордо выпрямился.

— Известно, досточтимый отец. Меня зовут Мануэль де Охеда, я христианин и принадлежу к дворянскому роду.