|
По жаркому воздуху, наполненному пряными запахами, плыли легкие звуки, и Мрак будто увидел бегущий лесной ручеек, блики на струях, блестящие спины камешков. Кто-то поблизости играл на дуде, играл красиво и умело. Насторожившись, но в радостном предчувствии, Мрак понесся такими стремительными прыжками, что придворная челядь шарахалась в страхе, прижималась к стенам. Под стеной на лавках и прямо на полу сидели воины, свободные от стражи, два-три челядина, а дверях виднелись измазанные в копоти мордочки помощников стряпух. На дуде играл красивый парень, статный и высокий. Золотые волосы красиво падали на плечи, и Мрак сперва подумал о Таргитае. Потом дударь чуть повернул голову, не прерывая игру, и Мрак понял, что это не Таргитай. У дударя лицо спокойное, красивое, румяное и здоровое. Глаза спокойные, в то время как у Таргитая навсегда застыли в горестном недоумении. Этот дударь, надо признать, умелее Таргитая. У того больше силы, ярости, крика, а этот берет переливами, точными звуками. Мрак слышал восхищенные возгласы: "Во дает!", "Пальцы как живые!", "Не отличить - то ли дуда, то ли подлинный соловей!" Ерунда, сказал себя Мрак раздраженно. Далеко до Таргитая... Но ощутил невольно, что вслушивается, и в нем начинают подрагивать жилки, откликаться звукам, что исторгаются из невзрачной дудочки. Впрочем, это у Тарха была невзрачная, а у этого - в золоте, затейливой резьбе. Да и сам в рубахе из тонкого полотна, пояс из тонкой кожи, сапожки на каблуке... Кто-то из гридней сказал восторженно: - Будто медом по душе... Иваш, это твоя лучшая песня! Дударь отнял от губ сопилку. На лбу выступили мелкие капельки пота. Он улыбался одними глазами. - Добро,- произнес он. Голос был сильный, но с мягкостью хорошо выделанной кожи,- значит, царю придется ко двору. Кто-то гоготнул: - Ну да, царю! - Аль царевой бабке,- добавил другой со смешком.- Для царевны слова перебираешь аки камешки. - И выграниваешь пуще алмазов! Мрак стиснул челюсти. В глазах хлынуло красным, зашумело от прилива злой крови. Для царевны? Для Светланы! Кто еще смеет... Да прыгнуть сейчас на его ухоженную глотку, рвать острыми зубами теплое мясо, упиться сладко-соленой кровью... Едва не задушил себя, когда заставлял замереть на месте. Разве не должен весь мир расшибаться в лепешку для его Светланы? Отдавать ей лучшее, что у них есть: песни, клятвы. жизни, руки и головы? Жить для нее? Уже без ненависти смерил его взором, статного и кудрявого, с румянцем во всю щеку. Такой может и за меч взяться, и коня за скаку остановить, и телегу перевернуть. Грудь широка, в руках тоже затаилась сила. Что ж, Иваш... Лицо у тебя честное. Ты на стороне Светланы - это уже хорошо. Но быть ей моей! Во дворе резали скот, кололи свиней и жарили мясо. Во дворец съезжались знатные люди. Мрак, лежа в углу, наблюдал за гостями. Первыми приехали, а то и даже пришли пешком, знатные мужи и бояре со своими семьями, но знатные недостаточно, чтобы их ждали. Потому явились загодя, держались маленькими кучками, ревниво поглядывая на других, старались занять место поближе к золотой дорожке, по которой всегда проходил царь, а теперь пройдет его племянница Светлана. Дочери бояр стреляли глазками по все стороны, выпадала возможность посмотреть на знатных воинов, а их матери посматривали на бояр и купцов, дочерей надо выдавать замуж. Последними явились могущественные вожди племен: Горный Волк, известный своей отвагой и воинским умением, свой горный сброд он гордо именовал племенем, а то и народом. |
