|
Женский парикмахер, оказавшийся в убежище в числе первых, в два счета освоил мужские прически и все эти годы прилежно и аккуратно стрижет всех, кто к нему обращается, в том числе караванщиков… Их-то что стричь — или наголо, или полубокс. Не перед кем красоваться. В общем, каждый применял в новой жизни все, что знал и умел. По приспосабливаемости человек даст фору всем остальным животным. Раз выжили, раз свела судьба — стали выстраивать друг с другом отношения. Не имевшие пар — находили, начинали жить вместе, рожали детей. Работали, сплетничали, интриговали против соседей, обзаводились друзьями и недоброжелателями. В общем, жизнью не назвать, но существованием — вполне. Держались любовью, инерцией и мечтой, что однажды смогут вернуться на поверхность. Молились, чтобы этот день наступил как можно раньше, чтобы хоть сколько-нибудь колонистов… или их потомков смогли увидеть свет солнца. И по сей день молятся. * * * Три дня спустя, во время дежурства Полины, раненый, принесенный караванщиками, впервые открыл глаза. Полина немедленно вызвала Хирурга. Тот прошелся дозиметром по телу раненого — прибор ни разу не пискнул. Измерил давление: 90 на 60, пониженное. Склонился над мужчиной. — Вы меня слышите? — четко выговаривая слова, спросил он. — Кивните, если слышите… Никакой реакции. Взгляд мужчины был отсутствующим, словно стеклянным. — Мне не дает покоя один любопытный факт, — повернувшись к Полине, сказал Хирург. — В ту ночь, когда мы вытащили из него этих насекомых… Я еще проверил двух дозиметром, прибор сходил с ума… Я прошел дозиметром над раной парня, показатели тоже были невеселые… Но в тот момент, когда я достал последнюю тварь, наш пациент выгнулся дугой и заорал… — Мне еще Дениска привиделся в коридоре… — Да-да… Но там ведь никого не было?.. — Конечно, нет. Я и у сына потом спросила. Он сказал, что не выходил из бокса. Спал. — Так вот, — продолжал Хирург, — я напоследок опять проверил дозиметром нашего героя. Уровень упал. Я еще подумал, что прибор забарахлил. А сейчас радиации совсем нет! Но ведь не могло такого быть, чтобы я вытащил зараженных насекомых, а вместе с ними удалил радиацию, это нонсенс! К тому же… Мне кажется, они занесли на своих жвалах в тело парня какой-то яд, и он вообще не должен был выжить… — Сильный организм? — предположила Полина. — Чаю, — вдруг сказал за их спинами хриплый низкий голос. Оба резко обернулись. Человек по-прежнему лежал без движения, его глаза невидяще пялились в потолок. Хирург подошел и снова наклонился над его лицом. — Что вы сказали? — спросил он и вдруг понял, что раненый смотрит прямо на него. — Чаю, — хрипло повторил тот. — Между «купчиком» и «чифирем»… — и медленно прикрыл глаза. Хирург выпрямился и посмотрел на Полину. — О чем это он? — спросила та. — Кое-что проясняется… — пробормотал Хирург и снова взглянул на раненого. — А пациент-то наш в прошлом — сиделец! — Кто? — Уголовник. Был в местах заключения. Жаргон выдает. На зоне «купчик» — это, по нашим с тобой меркам, очень крепкий чай. А «чифир» — последняя степень крепости, достигалась путем вываривания высококонцентрированной заварки. Там у ребят были свои технологии… — Вы-то откуда все это знаете? — хмыкнув, спросила Полина. — Поживи с мое… А татуировок у него почти нет, похоже, к ворам в законе отношения не имеет. |
