|
Где он, этот Солнечный город? Был ли когда?.. Вопрос, очень занимавший мальчика прежде, теперь утратил актуальность. Гораздо любопытнее, о чем шепчутся родители. Он стал слушать. Если слушать так, как это делают обычные люди, то есть напрягшись и навострившись, то, во-первых, родители это обязательно заметят, пристыдят, а то и отправят гулять в коридор — там, конечно, тоже интересно, но не так; во-вторых, ничего не поймешь: они говорили едва слышно, склонив головы друг к другу. Но Денис давно уже понял про себя, что кое-какие вещи он умеет делать не как другие-прочие, а… иначе. Лучше. Например, у него развит особый слух. Умный дядя Хирург, который всегда угощает чем-то вкусным, называл эту Денисову способность ментальным слухом, но что это значило, Денис так и не понял. Зато научился этой своей способностью пользоваться. Мальчик закрывает глаза, расслабляется и как бы взмывает вверх без малейших усилий и каких-либо видимых движений. Он направляется туда, куда ему нужно, в данном случае — в сторону родителей, обсуждающих некие важные вопросы… В этот раз чудесная способность почему-то не сработала. Или он скверно настроился, или мама и папа общались так, что даже своим ментальным слухом он не сумел ничего уловить. Промучившись какое-то время, Денис пытался читать про ненавистного Незнайку и сам не заметил, как задремал. Закачавшись на волнах легкого полусна, он увидел девочку. Спокойное, чистое, милое лицо, русые волосы, зеленые глаза, веснушки и смешной нос кнопкой. Родинка у правого уголка губ. Девочка ничего не говорила, просто смотрела на него. Несколько минут спустя лицо ее стало таять, растворяться, исчезать, а на ее месте проступила серая стена коридора, и Дениса мгновенно бросило в жар от тревожного предчувствия. Следующие тринадцать ночей сновидений не было. Сегодня, когда, нарушив главное правило, к ним среди ночи явились караванщики и Денис, отпустив родителей, на короткое время заснул вновь, он во второй раз встретился с девочкой. То же милое лицо, которое уже Денису нравилось, серьезный взгляд и веснушки. Она долго смотрела на Дениса. И он смотрел на нее, не в силах оторвать взгляд. Потом она вдруг сказала: «Ты нужен. Просыпайся». Голос ему понравился. Больше она ничего не добавила; лицо ее, как и в прошлый раз, начало таять. Но Денис не расстроился. Он сейчас же проснулся. Раз девочка сказала, что он нужен, наверное, так и было — врать она бы не стала. Проснувшись, он вспомнил, что родителей в комнате нет — можно не осторожничать. Оделся и, уже выходя в коридор, точно знал, куда должен направиться. А в том месте, куда он держал путь — в медицинском блоке — была суета. В ярко, насколько это вообще возможно в колонии, освещенном помещении, служившем и операционной и процедурной, на столе глыбой лежал человек, а рядом с ним сновали трое: Хирург, медбрат и Денискина мама — Полина. Если медбрата еще иногда называли по имени — Яшей, Яковом — то Хирург был всегда исключительно Хирургом даже вне больничных покоев. На первоначальной стадии все шло как обычно: одежду срезали, оставив пациента в белье, приступили к стандартным манипуляциям по реанимации, по проверке работы основных органов… Теми инструментами, которые были в наличии, и теми методами, которые тут уже годами нарабатывались. У нового мира и риски для здоровья не те, что раньше, и медицина другая. Рутинные процедуры в общем… Однако после того, как с большим трудом удалось перевернуть раненого на живот… — Больше света, — негромко сказал Хирург, наклоняясь над тремя глубокими вертикальными ранами на спине лежащего. |
