— Макс, что это ещё за тип пробрался на нашу стройку?

Тот немедленно взорвался: — … Лёнчик, это просто какой-то форменный урод! Ты мне не поверишь, но это снова фотокорреспондент из этой поганой газетёнки. Чёрт, эти придурки уже так меня достали, что я, наверное, скоро открою на них сезон охоты.

— Ладно, не горячись, Макс. — Стал успокаивать друга Леонард Эрикович — Просто у них совершенно извращённое понятие о свободе слова и они совершенно не понимают, что порой переступают границы допустимого. Признаться честно, Макс, я этих газетных писак ненавижу даже больше, чем навозных мух. Ну, коли наши ребята его повязали, пошли посмотрим на этого гуся.

Они вышли из зала приёмов и спустились на лифте на первый этаж особняка, после чего прошли пешком в подвал, где на скорую руку была устроена камера для задержанного фотокорреспондента известной московской газеты. Тот держался уверенно и вёл себя довольно нагло. Увидев перед собой человека, фотографии которого никогда не появлялись в прессе, он всё же узнал с кем ему предстоит разговор и с вызовом воскликнул:

— Вы за это ответите, Леонард Эрикович! Моя газета подаст на вас в суд за то, что ваши громилы меня избили и отобрали фотокамеру. Это вам даром не пройдёт.

Комната, в которой поместили этого бойкого, рослого крепыша лет двадцати семи, была довольно просторной. В ней стоял письменный стол, платяной шкаф и несколько стульев. Леонард Эрикович поставил один стул посреди комнаты, сел напротив, Макс немедленно сел рядом с ним и негромким голосом сказал:

— Садитесь, молодой человек. Меня очень интересует, кто вас сюда послал. Только не надо рассказывать мне сказки о том, что это был ваш главный редактор. Он, конечно, человек очень амбициозный, при этом на редкость спесивый, ещё бы, входит в президентский пул журналистов, феноменально подлый и морально нечистоплотный, но он не настолько осведомлён, чтобы знать о месте и времени проведения совершенно секретных переговоров. Поэтому вам же будет лучше, если вы обо всём расскажете, пока не влипли в очень крупные неприятности.

Фотокорреспондент, стоя перед одним из российских олигархов, о деятельности которого не ходило даже слухов, раскачиваясь с пятки на носок наглым голосом ответил:

— Я нахожусь здесь по заданию редакции.

Максим Данилович со вздохом сказал:

— Ребята, усадите юношу на стул.

Из-за спины Ломоносова и Ермолаева вышло двое не очень крупных парней, один из которых легонько ткнул фотокорреспондента указательным пальцем в солнечное сплетение, отчего тот моментально сложился, словно перочинный ножик. Не дав ему свалиться на пол, бойцы дяди Макса, а это были парни из «Альфы», уволенные в запас, быстро усадили его на стул и ещё быстрее сковали ему наручниками руки за спиной, после чего спокойно сели на стулья справа и слева от него. Парень через силу болезненно прохрипел:

— Фашисты.

Леонард Эрикович хотел было сказать этому типу, кем он его считает, но в этот момент в комнату вошло ещё двое сотрудников службы безопасности. Один, помоложе, держал в руках большую цифровую фотокамеру и спутниковый телефон, а второй, мужчина лет пятидесяти, несколько десятков фотографий, распечатанных на принтере.

Именно он подсев поближе к президенту компании скороговоркой затараторил:

— Лео, ты только посмотри, что умудрился сотворить этот сучонок. Камера у него дай Боже. Спецтехника, стоит под сто тысяч евро, если не дороже. Вот смотри, он снимал со скорострельностью хорошего фотопулемёта.