Пеппер поджала губы. Как раз время думать о мужской похоти! Когда-то ей хватило ума создать себе имидж в высшей степени сексуальной особы, и это был столь добротный имидж, что никому в голову не приходило в нем усомниться. И не придет!

Взгляд Пеппер упал на крохотный серебристый шрам, и она, помрачнев, прижала к нему палец.

Костюм от Валентино слишком плотно облегал тело, чтобы она могла надеть что-нибудь, кроме особых чулок на круглых резинках, которые купила в Нью-Йорке задолго до того, как они появились в магазинах на Британских островах.

Ожидая, когда лосьон впитается в кожу, Пеппер расхаживала по комнате, стараясь обрести душевный покой. Двери были заперты, окна тоже, и она чувствовала себя вполне защищенной от внешнего мира. Однако Пеппер была слишком умна, чтобы не понимать — если женщина желает выставлять напоказ свою сексуальность, то она непременно вызывает мысли о том, что не справляется со своим телом.

Все мужчины похожи на хищников, и у них прекрасный нюх на женскую слабость. Пеппер постаралась унять вдруг охватившую ее сильную дрожь. Делая вид, будто ничего особенного не произошло, она занялась макияжем с ловкостью, которая дается долгой тренировкой, а потом привела в порядок волосы и надела великолепную золотую цепь с единственным безупречным бриллиантом, который расположился как раз в ложбинке на шее и мгновенно засверкал тысячью огней на ее гладкой золотистой коже. Пеппер редко подставляла свое тело солнцу. Выходных она не признавала, а без выходных какие солнечные ванны?

Без пятнадцати семь Пеппер вышла из дома и села в машину. Подняв сиденье и включив зажигание, она нажала на педаль газа и стала вслушиваться в звуки собственного голоса, рассказывающего ей о Карле Вайнере. Пеппер по возможности старалась знать всё о своих клиентах. К тому времени, как она подъехала к дому на Гроувенор-сквер, биография теннисной звезды навсегда запечатлелась в ее памяти.

Поверх костюма Пеппер накинула короткую пелерину из черного бархата и белой норки с черными пятнами, как у горностая. Это был чистейшей воды театр — необходимый фасад, который Пеппер демонстрировала миру. Привычно делая вид, будто ее не интересует реакция окружающих, она с удовольствием отмечала про себя любопытные взгляды, когда в одиночестве пересекала холл.

Правда, ее почти тотчас узнал один из служащих и поспешил проводить в зал, где должен был состояться частный прием, оплаченный производителями теннисных туфель с автографом юного Карла Вайнера, для которого Пеппер выторговала шестизначный аванс плюс проценты с продажи. Себе она брала десять процентов.

Джефф Стоуэлл словно поджидал ее возле двери и сразу схватил за руку.

— Какого черта ты так поздно?

— Поздно? Сейчас ровно семь, Джефф, — холодно проговорила она, отстраняясь и позволяя служащему принять у нее накидку.

Она видела капельки пота на лице Джеффа и не понимала, почему он нервничает. Любой мог бы позавидовать его кипящей энергии, и ему нравилось задирать тех, кто послабее, но к своим клиентам Джефф относился, как к детям, лелея в них все самое лучшее.

— Послушай… Кое-кто здесь хочет встретиться с тобой… Помнишь яхтсмена Теда Стейнера? Он сейчас с Марком Маккормаком, но хочет сбежать от него. — Пеппер нахмурилась, и это не ускользнуло от внимания Джеффа. — А что? Я думал, ты обрадуешься…

— Когда узнаю, почему ему не сидится на месте? Всего полгода назад он завоевал свой главный приз и подписал контракт с Маккормаком. Если он не может слезть с наркотиков и считает, что я горю желанием заняться его снабжением, то очень ошибается.

Пеппер заметила, как побагровел Джефф, и поняла, что попала в точку.

— Моральные принципы… — пробурчал Джефф.

Пеппер покачала головой.

— Нет. Финансовые… Если, конечно, не считать потенциальных столкновений с полицией и прессой.