Это уже был удар, по сравнению с которым сгоревшая дача казалась сущим пустяком. Впрочем, Шахов оправился от него довольно быстро. Они с женой были здоровы, неплохо зарабатывали и имели крышу над головой, и это, по его мнению, было главное. Внушить свою точку зрения жене оказалось труднее: понимая, что Михаил, в принципе, прав, она, тем не менее, тяжело переживала потерю.

Жена еще продолжала вздыхать по украденным деньгам, когда буквально за три дня до Нового года фирма, в которой она работала, неожиданно для всех закрылась, и Ольга вместе с другими сотрудниками оказалась на улице с выходным пособием на руках и с выражением полнейшей растерянности на лице, при виде которого у Михаила болезненно сжималось сердце. В тот момент ему показалось, что они дошли до края, и хуже быть уже не может. Увы, как теперь выяснилось, он глубоко заблуждался.

Дымя сигаретой и невидящим взглядом уставившись в голую стену, на которой еще сегодня утром висел новенький плазменный телевизор с метровой диагональю, Шахов пытался понять, в чем причина свалившейся на них полосы неудач. Сгоревшая от короткого замыкания дача, очищенный каким-то ловкачом банковский счет и увольнение жены выглядели разрозненными, никак не связанными между собой событиями. Обворованная квартира стала очередным звеном в цепочке горьких и нелепых случайностей, которые шли друг за другом так густо, что это поневоле наводило на мысль о некой закономерности. Однако Михаил, как ни старался, не мог увидеть в происходящем никакой логики. Не хакеры спалили дачу, и деньги со счета пропали не в результате короткого замыкания. Фирму, где работала Ольга, закрыли не квартирные воры, и вовсе не мировой финансовый кризис обокрал их квартиру, по-дилетантски взломав дверь фомкой и перевернув все вверх дном. Врагов, которые стали бы мстить ему таким манером, Михаил не имел; следовательно, все эти события не были связаны между собой ничем, кроме проклятого невезения. Видимо, Петр Фомич был прав, когда говорил, что удача — палка о двух концах и что, если где-то прибавилось, в другом месте непременно отнимется…

Петр Фомич был прежним начальником Михаила Шахова, и, когда случайное везение (а может быть, зоркий глаз, развитая интуиция и добросовестное отношение к своим должностным обязанностям) нежданно-негаданно продвинуло его по служебной лестнице, напутствовал подчиненного приведенными выше словами: дескать, гляди в оба, не оступись, с высоты падать больнее…

Михаилу тогда, грешным делом, показалось, что старый служака завидует его успеху. Сейчас эта мысль вернулась, и Шахов задумался: уж не Фомич ли это чудит, вымещая досаду? Профессионал он крепкий, и провернуть все это, включая и фокус с кредитной картой, ему раз плюнуть…

Он немедленно отогнал эту мысль. Во-первых, устроить все это мог любой из его коллег, как бывших, так и нынешних, а во-вторых, настоящий профессионал — это не просто дворовый охламон, овладевший определенным набором навыков, а человек с устойчивой психикой и твердыми жизненными принципами, не позволяющими ему опускаться до мелких пакостей. Мало ли, кто что может! Михаил и сам способен запросто убить человека одним пальцем, но это вовсе не значит, что он бродит по улицам и мочит народ направо и налево — кто не понравился, того и укокошил…

Сигарета, догорев до самого фильтра, обожгла пальцы. Шахов завертел головой, отыскивая взглядом пепельницу — несмотря на царивший в квартире кавардак, бросать окурок на ковер не хотелось, все-таки это был его дом, а не конюшня и даже не гостиница. Вспомнив, что пепельницы здесь нет и быть не может, он встал и, перешагивая через разбросанные вещи, направился на кухню. Окурок с наросшим на нем длинным кривым столбиком пепла он держал над сложенной ковшиком ладонью, как будто щепотка пепла могла хоть что-нибудь добавить к общей неприглядной картине. По дороге пепел все-таки обломился и упал в ладонь; осознав, что валяет дурака, Михаил стряхнул его под ноги и включил на кухне свет.