– Никуда я не уйду, пока не скажу всего до конца, – сопротивлялся Лань Лянь. – Сельский председатель, ты покалечил моего осла, а потому должен оплатить его лечение.

– Да, я оплачу, но пулей! – Хун Тайюэ похлопал рукой кобуру пистолета и издевательски захохотал. – О, Лань Лянь, о, мой Лань Лянь, ну ты даешь! – а затем, еще повысив голос, воскликнул: – А скажи-ка мне, кому принадлежит абрикосовое дерево?

– Оно принадлежит мне! – отозвался Хуан Тун, начальник сельской милиции. Он стоял в дверях восточного крыла дома и следил за жарким спором. Подбежав к Хун Тайюэ, он добавил:

– Партийный секретарь, сельский председатель, сотрудник сельской службы общественной безопасности, это дерево передали мне во время земельной реформы. Но после передачи оно ни разу не плодоносило, поэтому я приготовился его немедленно срубить! Как и Симэнь Нао, оно считает нас, сельских бедняков, своими врагами.

– Не говори глупостей! – холодно возразил Хун Тайюэ. – Ты болтаешь невесть что. Если хочешь стать на мою сторону, то не выдумывай небылиц. Это дерево не дает плодов, потому что ты за ним плохо ухаживаешь. А Симэнь Нао здесь не при чём. Хотя дерево сейчас принадлежит тебе, рано или поздно оно станет собственностью кооператива. Коллективизация – это ликвидация системы частной собственности и эксплуатации человека человеком. Это общая тенденция и во всём мире, и в нашей стране. Вот почему тебе надо заботиться о дереве. Поэтому, если ты снова позволишь ослу грызть его кору, то я спущу с тебя шкуру!

Хуан Тун беспрестанно кивал и натянуто улыбался. Его прищуренные глаза вспыхивали, в искривленном рту показались желтые зубы и посиневшие дёсны. Вот тогда то и появилась его жена Цюсян, бывшая вторая любовница Симэнь Нао, неся в двух корзинах, подвешенных на коромысле, своих близнецов – Хучжу и Хецзо. Аккуратно уложенные волосы на голове она намазала маслом душистого османтуса и напудрила лицо. На ней была кофта, украшенная по краям цветным узором, а на ногах – обувь из зеленого сатина с вышитыми на нем оранжевыми цветами. Что и говорить, отчаянно смелая женщина, как и тогда, когда была моей любовницей, такая же приодетая, нарумяненная и принаряженная, льстивая, с игривым взглядом и гибким телом, совсем не похожая на женщину-труженицу. Я знал ее хорошо, как свои пять пальцев. У неё не было доброго сердца. Она была острая на язык, с переменчивым нравом, пригодная только для постели, а не для душевной близости. Я знал, что у нее очень высокие запросы, поэтому если бы я не сдерживал её порывы, моя жена Бай и первая любовница Инчунь погибли бы от ее рук. Как раз перед тем как меня словно собаку расстреляли, она, догадавшись, куда ветер дует, набросилась на меня – мол, я её насиловал и подавлял, а Бай ежедневно над ней издевалась. Дошло до того, что она расстегнула кофту перед толпой мужчин, присутствующих на общественном собрании, когда со мной сводили счёты, и, завывая на все голоса, показала шрамы на груди. Смотрите, вот здесь Симэнь Бай прижгла меня курительной трубкой, а вот здесь деспот Симэнь Нао колол шилом. Будто хорошая актриса она знала, каким способом завоевывать людские сердца и внимание. А ведь я, Симэнь Нао, забрал ее к себе из сострадания. В то время она была еще подростком с косичками, сопровождала своего слепого отца на улицах и пением зарабатывала на пропитание. К сожалению, однажды отец умер  прямо на дороге, и ей пришлось торговать своим телом, чтобы его похоронить. Она стала у нас служанкой. Если бы я, Симэнь Нао, не спас тебя, неблагодарную, то ты замерзла бы на обочине дороги или попала бы как проститутка в публичный дом.