Стайка языкастых подростков, по дороге в школу, бежала за Сю Бао и насмешливо выводила:

Сю Бао, остановившись, уставился на пацанов, вытащил из сумки блестящий ножик и пригрозил:

– Эй, недоноски, закройте свою глотку! Если начнете выдумывать про меня всякие глупости – отрежу яйца!

Малолетние разбойники на слова Сю Бао захохотали хором в ответ. Ветеринар сделал несколько шагов в их направлении – они отошли назад. Вдруг Сю Бао стремительно бросился к ним – и мальчишки разбежались в разные стороны. Когда же он опять двинулся ко мне, нацелившись на мои яйца, они снова собрались вместе и вдогонку ему повторяли:

Но на этот раз Сю Бао не обратил внимание на детей, а подбежав спереди к Лань Ляню и чуть отступив назад, начал:

– Лань Лянь, уважаемый брат, я знаю, что твой осел покусал много людей. И каждый раз тебе приходится оплачивать лечение укушенного человека и просить у него прощения. Лучше кастрируй осла. Через три дня после операции он поправится и, ручаюсь, станет ласковым и послушным.

Лань Лянь пропустил мимо ушей его слова, а у меня бешено забилось сердце. Хозяин, хорошо зная мой нрав, крепко держал меня за уздечку, удерживая от нападения на Сю Бао.

Из-под пяток Сю Бао вздымалась пыль – этот ублюдок обычно ходил очень быстро. У него было маленькое сморщенное лицо, треугольные глазки с мешками под ними, а изо рта сквозь широкие щели зубов то и дело брызгала слюна, когда он говорил:

– Лань Лянь, послушай мой совет, кастрируй его. Кастрация – дело хорошее. Благодаря ему ты избавишься от многих хлопот. Обычно я беру за такую операцию пять юаней, а с тебя не потребую ничего.

Лань Лянь остановился и холодно произнес:

– Сю Бао, ты сначала вернись домой и кастрируй своего отца.

– Что ты мелешь? – громко огрызнулся Сю Бао.

– Тебе не нравятся мои слова? Тогда послушай, что тебе скажет мой осел. – Лань Лянь отпустил уздечку и скомандовал: – Чернявчик, фас!

Сердито заревев, я поднял передние копыта – так, как будто готовился опуститься на Хуахуа – метясь в высохшую голову Сю Бао. Люди по краям дороги, жаждущие зрелищ, завопили с перепугу, а мальчишки-разбойники притихли. Я надеялся услышать стук удара, когда мои копыта упадут на голову Сю Бао, но этого не произошло. Я не  увидел искаженного страхом его маленького личика, не услышал вопля, похожего на собачье поскуливание, а будто в тумане заметил, как быстрая тень нырнула под мой живот. Холодное зловещее предчувствие сверкнуло в моей голове, я попытался уклониться от беды, но было уже поздно – между ногами пробежала нить холода, которая сразу же сменилась острой болью. Я почувствовал какую-то потерю, и понял, что стал жертвой злого расчета. Нервно повернув и опустив голову, я увидел, что изнутри по моим ногам стекает кровь, а Сю Бао стоит у дороги, держа в руке окровавленное сероватое яичко. Гордо выставив свое улыбающееся лицо, он вызвал аплодисменты у людей.

– Сю Бао, ублюдок! Ты искалечил моего осла!.. – с горьким сожалением воскликнул Лань Лянь и уже было собрался, бросив меня, сам сцепиться в поединке с Сю Бао, но тот сунул яйцо в сумку и выставил вперед блестящий ножик. Хозяин сразу остыл.

– Лань Лянь, я ни в чем не виноват, – сказал Сю Бао, указывая на людей. – Все, даже наши маленькие друзья, видели, как ты напустил на меня своего осла, поэтому я имел право обороняться. Если бы я не проявил бдительности, то моя голова под ударами копыт лопнула бы как тыква. Лань Лянь, я ни в чем не виноват.