— Похоже, вы его не слишком жалуете. Кто его родители?

В тусклых глазах служанки блеснула молния. Она опустила веки, наморщилась и неуверенно начала:

— Да кто его знает… Подозревают, что у него их и вовсе нет.

— Но ведь кто-то должен платить за его обучение.

— А я почем знаю? Нечего ко мне с такими вопросами приставать. Лучше спросите у нотариуса, который за него расплачивается.

Решительно, она многое знала о доме мэтра Мурю, гораздо больше, чем рассказала. Знала ли она о смерти булочника? До сих пор она ни разу об этом не обмолвилась. Как она расценила вторжение полицейских в дом ее хозяина и допрос госпожи Мурю? Вряд ли она скажет прямо, лучше подождать, она, может, и сама обмолвится, подслушивала она под дверью или нет.

— А двое других, Парно и…

— Фриоп. Такие же бедняки, как я, угнетенные, живут из милости, едят плохо, обращаются с ними плохо. Особенно третий. А хозяйка и вовсе презирает. Надо сказать, они, конечно, они дают повод… В общем, вы меня поняли.

— Скажите, Евлалия, как по-вашему, почему мы явились к вам сегодня утром? Мне кажется, вас это нисколько не удивило.

Она смотрела на него, и лицо ее ничего не выражало.

— Я ничего не знаю. Разумеется, из-за хозяйки.

— Есть причина, заставляющая вас так думать?

Приблизившись и озираясь по сторонам, она шепотом произнесла:

— Она уходит по ночам.

— Откуда вы знаете?

Вытянув вверх палец, она поднесла его к глазу.

— О! Я всегда начеку.

И таинственным голосом добавила:

— Она отправляется на поиски приключений!

— А сегодня ночью она выходила?

— Сегодня не знаю.

— Тогда когда же?

— Вчера было воскресенье. По воскресеньям я не работаю. Я провела вечер у своей приятельницы, привратницы с улицы Тир-Буден. Это недалеко отсюда…

Вышеназванная улица пользовалась дурной репутацией из-за кишевших там проституток. Сартин, знавший Париж не хуже своей коллекции париков, напомнил ему однажды, что прежнее название улицы, Тир-Вит, настолько возмутило Марию Стюарт во время ее торжественного въезда в столицу, что в 1558 году улицу переименовали.

— Значит, вчера вечером не вы подавали хозяевам ужин?

Она в нерешительности уставилась на него.

— Кто вам это напел?

— Что напел?

— Что я вчера вечером подавала хозяевам ужин.

Решив, что свидетельнице неуместно задавать вопросы, он не ответил, дабы использовать самое простое средство вынудить свидетеля продолжать рассказ.

— Да как же это было возможно, ежели я вернулась только ранним утром?

— В котором часу?

— В половине пятого. Я слышала бой часов на колокольне Сент-Эсташ.

В это время мэтр Мурю уже находился в пекарне.

— Полагаю, ваша хозяйка еще спала?

— Она! Да господь с вами! Бьюсь об заклад, она под утро только вернулась.

— А мэтр Мурю?

— В этот час он уже трудится, погоняя подмастерьев.

— Значит, вас ничего не обеспокоило?

— А чего мне беспокоиться? Меня в этом доме уже ничего не беспокоит. Все, что здесь происходит, не радует меня, но и не огорчает. К счастью, с возрастом приходит спокойствие, а потому мне тут волноваться не о чем.

— Евлалия, должен вам сказать, что сегодня утром в пекарне обнаружили труп.