Из Ле Мана! Тогда точно внушит ему доверие! — усмехнулся про себя Бурдо.

— Почему вы так настроены против своей хозяйки?

— О, у меня есть, что про нее рассказать, сударь, будьте уверены! Вы, небось, думаете: «Бедная женщина!» Как же, стану я по ней плакать! Да и жалеть не буду, чего бы с ней ни случилось! Наоборот, я даже очень этому буду рада.

Она не скрывала своих чувств, однако опыт научил Николя не доверять слишком разговорчивым свидетелям, чья нарочитая искренность порой скрывала за собой ложь.

— Кто я для нее? Метла, что у меня в руках. А когда хозяин был маленьким, и на моем столе был белый хлеб. А ей бы не стоило нос задирать, ведь ее из сточной канавы вытащили!

— Из сточной канавы?

— О! — плотоядно оскалилась старуха. — Я вижу, господин комиссар ничего не знает. Эта гордячка — падшая женщина. Ее отец был дворянин, офицер, а когда его изгнали из полка за карточные долги, он пустился в разврат. Свою единственную дочь, надменную и властную барышню Селесту Эмилию Бидар де Гране, он отдал в учение к швее с улицы Тиктон…

Отставив метлу, она, сделав на цыпочках полный оборот, присела в воображаемом реверансе, подхватив уголки своего балахона.

— Заметив ее во время воскресной службы, хозяин втюрился в нее, ну и вытащил из сточной канавы, куда она, держу пари, успела упасть! Не зря я сказала про улицу Тиктон: там иначе не бывает!

Она расхохоталась.

— Вы только подумайте, как может ливень питать водой ручей, ежели у того нет ни склона, ни русла? Швея выгнала ее, потому что та соблазняла клиентов.

— Клиентов?

— Вот именно, мужей клиенток, когда относила им на дом готовую работу. Но хозяин видел в ней только светлое, она ж ему наврала, как распоследняя мерзавка. Да что говорить, шлюха она и есть, и всегда такой была. С виду она хоть куда, но я-то знаю, кто она такая. А вы, как я погляжу, себе на уме, соображаете, где правда, а где ложь. Вы не из тех, кто уши развесит и ждет, пока ему красотка напоет с три короба, а он все примет за чистую монету. Ну да ладно, заболталась я, а вы ненароком решите, что я, мол, выступаю против собственных хозяев.

«Интересно, а как прикажешь расценивать твои слова?» — подумал Николя.

— И это делает вам честь, так что не смею настаивать. Еще две маленькие подробности: третий подмастерье, что живет в хозяйском доме… И заодно скажите, как его зовут?

— А, этот! Прилизанный щенок, которому хозяин прощает все. А вот хозяйка… Это точно Дени, Дени Камине. Только этому щенку палец в рот не клади!

— Давайте попытаемся разобраться и расскажем обо всем по порядку. Скажите, куда он пропал?

— А я почем знаю? Сами у него спросите. Шляется, как обычно, без дела. С утра до вечера болтается по улицам, потом отправляется к сводням; говорят, они уже все его привычки изучили.

— Кто сказал?

— Да разве упомнишь? В этом городе всем все известно, будто и не город вовсе, а деревня.

— И это считается обычным поведением ученика булочника?

— Я этого не говорила, — важно произнесла она. — Но если хозяину так нравится и он ему позволяет, значит, у него есть на то свои резоны. По мне, так этот Дени наглый паразит.

Во время расследований Николя приходилось сталкиваться со многими соперниками, однако Бабен, пожалуй, превзошла всех. Было ясно, что она знает гораздо больше, чем согласна рассказать. Однако он не позволил себе надавить на нее, ибо был уверен, что подобная метода приведет лишь к тому, что свидетель вообще перестанет говорить.