— О! — воскликнул Сартин. — У меня он будет появляться под музыку Альбинони. Шевалье де Ластир рассказал мне…

Николя знал о привычке Сартина резко менять тему разговора, а потому остался невозмутим.

— Я знаю, что вы были у Вержена, и что часть вашей миссии завершилась весьма удачно, хотя мы и потерпели поражение. Вот что случается, когда духовному лицу не дают покоя лавры Альберони. В сложившейся ситуации прибытие Бретейля стало своего рода фитилем… Оба сильно раздражены… Полагая, что он больший проныра, чем его бывший начальник, Жоржель хотел стать незаменимым. Но он забыл, что мы служим высшим интересам, ради которых обязаны ограничивать собственные амбиции, добиваться успехов не для себя, а для тех, кто над нами, и смиренно исполнять приказы.

Николя улыбался про себя. Какой бы глубокой ни была его преданность Сартину, она не мешала ему трезво оценивать своего бывшего начальника. Он неоднократно бывал свидетелем невинной склонности Сартина украшать себя чужими перьями и строить свою репутацию за счет успехов своих подчиненных.

— Секретная служба короля потеряла свой смысл, ведь покойный король был ее душой… Не стоит цепляться за прошлое; лучше сберечь силы для будущего, нежели растрачивать их в ностальгических вздохах. Надо перестраивать нашу систему, переделывать ее… Именно этим я теперь и занимаюсь в своей новой должности. Впрочем, я вам уже об этом говорил. Господин де Ластир, адмирал д’Арране и вы сами являетесь винтиками моей новой системы, моими фигурами на шахматной доске.

— Полагаю, сударь, что в истории с Жоржелем необходимо привести в соответствие ущерб и выгоду, оценить которые для вас не составит труда, ибо все необходимые документы у вас в руках. Однако бумага, о которой вам должен был сообщить Ластир, имеет совершенно иное происхождение, а потому вызывает особое беспокойство.

Он протянул лист с наклеенными остатками письма, найденного в камине Жоржеля в Вене. Сартин взял лист, окинул его беглым взглядом и, видимо, не придав ему значения, небрежно помахал им.

— Обычная мешанина, пригодная для ежедневных отчетов инспекторов, отбросы черного кабинета. Все это не имеет смысла. Тюрго сам принес розги и уговорил себя высечь. Ему не на что жаловаться и не на кого сваливать вину.

— Значит, вы не видите здесь ни малейшего намека на грядущие волнения?

— Успокойтесь, Николя. Вас всегда одолевают подозрения и страхи, но именно этого от вас и ждут, ведь вы обязаны заботиться о безопасности государства и короля. И именно поэтому вы работаете под моим началом.

Весь Париж утверждал, что под прикрытием Ленуара, своего доверенного лица, Сартин по-прежнему руководил столичной полицией. А если кто-то в этом сомневался, то его последняя реплика убедила бы даже завзятого скептика.

— Могу ли я узнать, действительно ли нападения на меня связаны с происками аббата Жоржеля?

— Нападения продолжились, и жертвой последнего стал Ластир. Ах, друг мой, вы только подумайте! Австрийские власти мстят нам за то, что нам удалось их спровоцировать. Но это не наш друг Кауниц, крайне осторожный и чрезвычайно предусмотрительный. Возможно, это император и Венская канцелярия: они вряд ли заблуждались относительно истинной миссии маркиза де Ранрея.

«Значит, на шевалье напали, и это объясняет его повязку», — подумал Николя.

— Однако, сударь…

— Лучшее, что вы можете сделать, Николя, — это постараться, чтобы трупы не сопровождали вас до самого дома нашего друга Ноблекура…

Он всегда все узнавал раньше других.