|
Ему уже довелось видеть, как коромысло весов народной любви к государю то стремительно взлетало вверх, то не менее стремительно падало вниз. В лабиринте корыстных интриг нелегко отыскать тропу, ведущую к интересу общественному. Он надеялся, что новый король отыщет этот путь, и старался помочь ему уверовать в свои силы. Его служба все больше походила на рыцарское служение, о котором он в детстве, в Геранде, при свете одинокой свечи читал в романах. И вновь его пронзила боль: всезнающий Сартин ничего не сказал ему про Луи; значит, и ему ничего не известно о судьбе его сына.
Глава VI КОГДА КОРОЛЮ ДВАДЦАТЬ ЛЕТ
Верховную власть можно поколебать только с помощью инструментов, кои она сама изобрела для своего укрепления. Удача ему улыбнулась. Задумчиво прогуливаясь по Зеркальной галерее в поисках кого-нибудь, кто смог бы проводить его к королеве, он столкнулся с австрийским посланником Мерси-Аржанто. Не проходило и дня, когда бы он ни появился при дворе вместе со своим приятелем, аббатом Вермоном, чтецом королевы, и не получил бы приватной аудиенции. Посланник немедленно рассыпался в сладких комплиментах по поводу удачно завершившейся поездки, подробности коей, судя по всему, были ему прекрасно известны. Спросив у Николя о цели его прибытия во дворец, он предложил провести его к королеве и, взяв под руку, повел в сторону королевских апартаментов. По дороге, строго следуя заведенной привычке, он засыпал собеседника пустыми словами, дабы, усыпив его бдительность, лукаво ввернуть коварный вопрос. — Дорогой маркиз, сотни слухов донесли до нас эхо вашего венского триумфа. Держу пари и надеюсь, вы это подтвердите, что господин де Бретейль выразил свое удовлетворение по поводу того, что его первые шаги в новом амплуа оценили столь высоко, что направили к нему такого посланца, как вы. Вот что называется безоговорочным успехом. А что говорит Кауниц? От его вдохновенного многословия и цветистых речей Николя едва не оглох. Сам он говорил мало, а на вопросы, становившиеся все более настойчивыми, отвечал кратко. Добравшись до прихожей королевы, они подозвали привратника, и тот направил их к одной из придворных дам, которая тотчас провела их в кабинет, находившийся позади спальни королевы. Малые приемы, напоминавшие скорее встречу гостей в доме простой горожанки, не уставали удивлять рьяных хранителей придворного этикета. Больше всего королеву утомлял церемониал утреннего пробуждения. Не желая более чувствовать себя угодившей в тенета жертвой, она наконец решилась сбросить с себя это иго, и теперь, одетая и причесанная, она утром выходила приветствовать тех, кто собрался в ее парадном покое, а затем, в сопровождении преданных ей людей, исчезала во внутренних кабинетах дворца. Там ее обычно ожидала модистка мадемуазель Бертен. «Министра моды», как вскоре стали называть Бертен, ввела в окружение королевы герцогиня Шартрская сразу после смерти Людовика XV. Сейчас в покое королевы находился только аббат Вермон, читавший вслух «Историю Франции» Анкетиля. Увидев посетителей, дремавшая от скуки королева не смогла скрыть своей радости. — Друзья мои, — весело воскликнула она, — идите сюда и развлеките меня, а то наш дорогой аббат огорчает меня своими рассказами о каких-то войнах и перемириях! Господин кавалер из Компьеня, вы так долго путешествовали… Получается, его не хватало очень многим, но только не тем, к кому он сам испытывал привязанность, с горечью подумал Николя, немедленно исключив из списка обитателей дома Ноблекура. — …Как поживает моя дорогая матушка? — Ваше величество может не беспокоиться, насколько я могу судить, удостоившись чести пробыть более часа в ее присутствии, она чувствует себя превосходно. Королева восторженно всплеснула руками, однако в этом жесте ощущалась некая наигранность. — Она хорошо расспрашивала о своей дочери? Вопрос прозвучал на удивление коряво. |
