Михаил Ахманов. он же —

Майкл Мэнсон

Санкт-Петербург, май 2009 г.

Майкл Мэнсон

Мудрец Арруб

Посвящается Елене Bingam Vici,

благодаря которой эта новелла

была извлечена из тьмы забвения.

В одном из узких и смрадных тупичков Пустыньки, шадизарского воровского квартала, под раскидистым тополем с пыльной кроной притулась небольшая хижина. Впрочем, назвать это строение хижиной, лачугой или, тем более, домом, значило бы оказать ему слишком большую честь; скорее эта хибарка напоминала нечто среднее между собачьей конурой и сараем, где у рачительного хозяина хранится всякий хлам — того сорта, что использовать нельзя, а выбросить жалко.

В этом логовище была единственная комнатушка с земляным полом, тесная и грязноватая; в ней с трудом помещались ложе, с которого свисал потертый ковер, пара кривоногих табуретов, некое подобие стола, сбитого из неструганных досок, и шкаф, самый солидный предмет обстановки, занимавший едва ли не четверть всей каморки. Шкаф, безусловно, знавал лучшие дни, но теперь резьба на нем потрескалась, краска облупилась, цветные стекла, украшавшие дверцы, исчезли, и зиявшие на их месте дыры казались пустыми глазницами в отполированном ветрами и дождями черепе. Шкаф, однако, был еще прочен: массивное сооружение семи локтей в высоту и пяти в ширину могло прослужить еще немало лет. Во всяком случае, шкаф пережил бы владельца этого убогого жилища, который мог закончить свой земной путь либо на виселице, либо под топором палача, либо в одном из шадизарских каналов, самом грязном и мерзком, где воды мешались с нечистотами.

Но день этот еще не настал, и Ши Шелам, хозяин лачуги у развесистого тополя, пока оставался в добром здравии, с завидным искусством избегая и веревки, и топора, и неласковых рук конкурентов по воровскому промыслу. Недаром его звали Ловкачом; в Шадизаре эта кличка что-нибудь да значила! По внешности своей Ловкач являлся типичным заморанцем — невысоким, черноволосым, тощим и смугловатым, с близко посаженными темными глазками и острой мордочкой хорька. И нрав у него был как у хорька — Ши Шелам умел разнюхать, где что плохо лежит, не забывая при том об осторожности. Незаменимый помощник и наставник для начинающего вора!

Тот, кто был учеником Шелама, расположился сейчас на табурете, едва способном выдержать тяжесть его огромного, мускулистого, плотно сбитого тела. Совсем молодой парень, лет семнадцати или восемнадцати на вид, с копной черных длинных волос, синеглазый, с крепкими челюстями и упрямым выражением на лице; высокий рост, могучие плечи и грубоватые, будто высеченные из камня черты выдавали в нем варвара.

Он и был варваром, уроженцем киммерийских гор, желавшим, как и многие его соплеменники, снискать славу, почести и богатство в изнеженных странах юга. Звали его Конаном; и, обладая характером независимым и своевольным, он пока что не собирался продавать свой меч и служить наемником в войске какого-нибудь великого владыки, властелина Турана, Зингары или Аквилонии; он жаждал свободы и золота, и лишь два занятия, как ему казалось, могли обеспечить и то, и другое: воровство и грабеж. Что касается разбойничьей науки, то ее он уже постиг, поскольку самым важным в ней являлись воинское умение, сила и бесстрашие; а вот в воровском деле он был еще учеником. Ведь воровать — не грабить; тут нужны искусное обращение с запорами да замками, ловкость рук, острота взгляда и немалые познания в части сбыта драгоценных камней, тонкого сукна, парчи и шелка, сосудов из фарфора и стекла, редкостных пряностей и остальных сокровищ, что плохо лежат в хозяйской кладовой. К тому же настоящий вор должен разбираться в монетах полусотни стран, знать, скольким серебряным немедийским драконам равен туранский диск с профилем владыки Илдиза и сколько меди подмешивают в золотые Офира, Коринфии Аргоса и Шема.