Йокот замер, понимая, что дальнейшая помощь от него не требуется.

Ястреб скрючился и перевернулся на бок. Затем он медленно расправил крылья, встал на лапы, потряс головой. Его взгляд остановился на Йокоте, он посмотрел на него, потряс крыльями и сложил их, но как только крылья были сложены, ястреб начал изменяться, его формы растекались и росли, и скоро он стал молодой, миловидной женщиной в ваньярских штанах под коричневым платьем, вышитым нехитрым узором, в котором Йокот узнал магические символы. Ни один из них, впрочем, не был ему известен.

Йокот все понял. Он снова встал на задние лапы и вернулся в свое подлинное обличье. На несколько минут мир вокруг померк, затем проявился. Йокот посмотрел на себя, увидел снова свои собственные руки, кисти, ноги, тело и ступни. Потом он посмотрел на молодую женщину и коротко кивнул:

— Приветствую тебя.

— А я тебя. — Ваньярская шаманша ответила поклоном, затем указала на себя. — Вот такой я была, когда была молодой и какой я теперь вижу себя изнутри.

— Мы все-таки должны драться?

— Нет, — ответила ваньярская шаманша. — Я сама поняла, кто сильнее — Боленкар или Ломаллин. Твой бог — проводник жизненной силы от ее Источника к нам, и эта жизненная сила победила силу смерти Боленкара.

— Скорее Улагана, — сказал Йокот, — а он мертв.

Масана внимательно посмотрела на него:

— Разве боги умирают?

— Он не был настоящим богом, он был улином — существом из древней расы, — сказал Йокот. — Он ненавидел все молодые расы и хотел всех нас уничтожить. Разве Боленкар вам о нем не рассказывал?

— Мы никогда не видели Боленкара, — сказала Масана. — Часто ли люди видят бога? Нет, мы видели лишь того, кто передавал нам его слова — но никто из них ничего не говорил ни об Улагане, ни о ком-либо еще из улинов.

— Улаган изнасиловал человеческую женщину, — сказал ей Йокот. — Боленкар — незаконнорожденный сын от этого преступления. Его отец создал себе подобным образом множество рабов, их называют ульгарлами. Нет, Боленкар не сказал бы вам, что Улаган — его отец, потому что он хочет стать еще более великим. Но это ему не дано, и поэтому он обречен на вечную злобу.

— Кто может убить бога?

— Другой улин, — сказал Йокот. — Улаган убил Ломаллина, а затем дух Ломаллина убил дух Улагана. Их духи взлетели к небесам и бились, пользуясь звездами как оружием, и дух Ломаллина убил дух Улагана. И от души Улагана осталось в наследство лишь то, что теперь живет в ульгарлах, их ненависть, похоть, алчность, которые они вселяют в человечество и все прочие молодые расы.

— Значит, Зеленый бог жив, а Багряный мертв? — спросила Масана.

— Именно так Йокот вздохнул и перестал пытаться убедить ее в том, что улины не боги.

— Значит, мы явно поклоняемся не тому богу! Я сделаю все, что в моих силах, чтобы склонить свое племя к тому, чтобы они поклонялись вашему Ломаллину! Что он требует от нас в жертву?

— Вашу спесь, жестокость, алчность и ненависть, — объяснил Йокот, — все страсти, которые заставляют вас воевать с другими народами. Ломаллин хочет, чтобы вы избавились от всего этого, чтобы вы уничтожили это в себе так, как уничтожают жертвы на алтаре. Он хочет, чтобы вы жили, а не умирали, он хочет счастья и радости, а не боли и страданий.

Глаза Масаны округлились от удивления.

— Он хочет, чтобы мы прекратили завоевания?

— Это стало бы настоящей жертвой, — ответил Йокот не моргнув глазом.