— Вот такая ноша мне по душе! — воскликнул гном и бросился к выходу. — Я чувствую там свежий воздух! Идем, герой!

— Не называй меня так! — попросил Кьюлаэра, последовав за ним.

— Тебе придется к этому привыкать, — сказала Китишейн, улыбаясь ему вслед.

Обернулась только Луа. Она сняла свою накидку и быстро собрала куски расколовшегося меча, стараясь не коснуться стали руками. Потом она нацепила очки и устремилась вслед за своими друзьями.

— Мы не можем остановить их, если они не оторвутся и не посмотрят на нас! — в отчаянии воскликнула Китишейн. — Как мы сделаем это?

— Кричите, — просто ответил Йокот. — Кричите долго и громко.

И он начал размахивать руками и читать заклинание. Кьюлаэра посмотрел на них, как смотрят на безумцев, а Луа коснулась его руки и сказала:

— Делай, что он говорит.

Кьюлаэра хмуро посмотрел на нее, поднял свой огромный меч высоко над головой, наполнил легкие воздухом и закричал:

— У-у-у-у-у! — так долго, как только мог.

Йокот развел в стороны руки ладонями вверх и начал медленно их поднимать.

Невероятно, но, вторя Кьюлаэре, заколебались камни, из которых была сложена крепость. Звук прокатился над полем брани, ударил по склонам холмов, эхо от которых выплеснулось на воюющих солдат. Меньше чем через минуту вся долина заполнилась криком Кьюлаэры.

Там и тут солдаты и воины один за другим поднимали глаза, отходили от противников и изумлялись. Иногда соперник следовал за их взглядом и тоже поворачивался и таращил глаза; правда, порой соперник, бросив взгляд, не успевая остановить удара. Очень скоро все бойцы изумленно смотрели на рослого воина с мечом столь же длинным, сколь и он сам, — и солдаты, узнав меч, закричали в отчаянии, ибо знали, что Боленкар ни за что бы не бросил свой меч, что Кьюлаэра мог завладеть им только в одном случае — если ульгарл погиб.

— Скажи им, чтобы они сдавались, — прошептала Китишейн.

— Сдавайтесь! — крикнул Кьюлаэра, и голос его прокатился над долиной. — Бросайте оружие и просите пощады — без вашего бога вам никак не победить!

Где-то среди солдат зародился стон, его тон повышался, он набирал силу, тысячи глоток присоединялись к нему, превращая в пронзительный вопль отчаяния. Сотнями, тысячами ваньяры бросали оружие и падали на колени.

Но там и здесь кто-нибудь из командиров приходил в бешенство и начинал рубить налево и направо мечом.

— Глупцы! Думаете, душа Боленкара не придет по пятам за теми, кто предал ее? Хватайте свои копья! Сражайтесь! Бейте! Убивайте!

Стоящие рядом с ним ваньяры пятились подальше от его ярости, но командиры шли следом, вопя и нанося удары. Там и тут падал и начинал истекать кровью солдат. Его друзья приходили в неистовство, но ударить не решались, настолько они были запуганы. Они отошли в сторону, когда в дело с дикими воплями вмешались ваньярские воины. По дюжине воинов бросилось на каждого командира. Топоры поднимались и опускались.

— Свяжите руки каждому солдату! — крикнул Кьюлаэра. — Соберите их вместе и приставьте к ним стражу!

Среди ваньярского войска послышались злобные крики:

— Предательство!

— Вы говорили нам, что Боленкар самый сильный!

— Вы привели нас на погибель!

Как один, все они бросились на жрецов Боленкара. Те, кто не смог до них добраться, стали пожимать руки тем, кто сражался за Ломаллина, и кричать:

— Теперь мы пойдем путем Зеленого бога!

Это было только начало. Убив жрецов, ваньяры с радостными криками начали обниматься.