– Знай же, король: катары появились в Окситании после Второго крестового похода; многие рыцари, отправившиеся на Восток, обратились там в манихейство. Вернувшись к себе домой, они стали проповедовать новое учение, со временем добавляя к нему что-то новое. Вот и ответ на твой вопрос.

Филипп какое-то время молчал, глядя в окно на островок Коровьего перевоза, прямо напротив западного мыса Сите. Потом снова обернулся:

– Я слышал, они живут богато и мирно, лучше, чем мы. Так ли это?

– Там много богатых городов, и у них оживленная торговля с Востоком. Дворяне и горожане равны, даже заключают между собой браки. А какие там трубадуры! Слава об их искусстве гремит по всей Европе. Окситания – открытая страна с высокой культурой, а сервы почти все лично свободны. Нет войн, турниров, преследований еретиков. Лакомая добыча для рыцарей-грабителей из Франции и жадных до чужого добра продажных католических попов вместе с папой. Вот что такое наша страна, король Филипп. Я называю ее раем, вашу – адом. Франция – страна грубых варваров, где нет почтения к женщине, где все думают только о войне да собственном обогащении. Не хочу жить во Франции. Моя родина – Тулуза! Отпусти меня туда, король! Я погибну здесь…

Филипп подошел, сел рядом.

– Отпущу, Бьянка, как обещал. Вот только рыцари вернутся оттуда…

– Боже, что они там еще натворят! – закрыла лицо руками Бьянка. – Побьют скот, порубят виноградники… а сколько убьют людей, которые не сделали им ничего плохого! Всё потому, что так повелел римский папа, наместник не Христа, а сатаны. Да будет проклят он в своем дворце и со всем своим клиром – сворой лживых епископов и кардиналов, погрязших в заблуждениях и пороках!

– Что ты будешь делать в Тулузе, Бьянка? – после недолгого молчания спросил Герен. – Пусть даже у тебя есть дом, но ведь ты не можешь выйти замуж. Ты «совершенная», а значит, «чистая» или монахиня, и тебе запрещено вступать в брак. Только вот что касается любви… – Герен усмехнулся, покрутил ус. – Как ты будешь справляться с этим? Ведь не из камня же ты. Молодая, живая, красивая… А ведь плоть, как ни старайся ее заглушить или убить, все же заявит о себе.

К его удивлению, Бьянка, с ответной улыбкой, тотчас разъяснила ему сексуальную позицию катаров:

– То, что мы не считаем брак таинством, вовсе не означает, что мы призываем паству к воздержанию. Мы, южане, почитаем и духовные, и телесные радости. Ты прав, Герен, человек создан не из камня, и мы говорим: «Если нельзя обойтись без удовольствия, лучше вступить в свободный союз, но не в брак». Тебе покажется это странным, но хотя мы и презираем плотские утехи, все же одобряем половую свободу. Причем проповедуем даже, что предпочтительнее иметь отношения с чужеземцами или даже с родственниками, потому что такое действие влечет за собой исповедь.

– А «совершенным» это тоже не возбраняется? – хитро усмехнулся Герен. – Ты ведь, как я понял, из высшей касты, сродни Христовой невесте?

– А разве монахини без греха? – скосила на него лукавый взгляд Бьянка. – Кому, как не тебе, брат Герен, знать, чем занимается монастырская братия, включая сюда и женский пол, в стенах обители и за ее пределами? Или станешь сие отрицать, беря грех на душу?

– Правда твоя, сестра, – кивнул Герен и, засмеявшись, перекрестился.

– Не будем больше об этом, – поставила точку в разговоре Бьянка.

– Скоро Рождество, – неожиданно напомнил Филипп. – Как объясняют это слово катары?

– Рождество – пришествие Христа в царство зла.