Баламут вообразил расколотую бомбу. Что-то вроде разбитого чугунного котла с характерными чертами газового баллона. Сначала баллон представлялся голубым, затем стал черным.

– Она, наверное, раскололась... – то ли понадеялся, то ли расстроился он.

– Нет, не раскололась. Генерал тот не дурак был. Послал туда самолет, он аэрогаммасъемку сделал – все чисто.

– Ну, тогда она под землю ушла метров на сорок...

– Ну, ты даешь! – возмутился Бельмондо. – Ты, что, хочешь ее на блюдечке с золотой каемочкой получить? Нет уж, дорогой, попотеть придется! Поискать, выкопать, в Токио или под Токио на кораблике привезти, на постамент поставить, щеточкой-бархоткой пройтись...

– Поискать в тайге, – хмыкнул Баламут, вспоминая непроходимые заросли, усыпанные прожорливыми клещами.

– Да, в тайге. Но ты не все еще знаешь. Дело в том, что разговор этот с Веретенниковым в присутствии Чернова происходил. Несколько лет спустя этого инцидента, то есть потери бомбы нашими ВВС, он начал работать в Приморье, в научной геологической партии. И пользовался в своих исследованиях детальными аэрофотоснимками Кавалеровского и Дальнегорского районов. Эти снимки, кстати, очень высокого разрешения, были сделаны всего через месяц после того, как бомба сделала ручкой. И Женька сказал, что при дешифрировании снимков обратил на это место особое внимание. Обратил и нашел на склоне одной сопки севернее Дальнегорска какую-то странную воронку, не воронку, а скорее заплывшую дерном дыру. Снимки эти зимними были, листвы на деревьях не было, и он ее заметил. Так что остальные вопросы, пожалуйста, к нему.

– Ну а ты где плутоний найдешь?

– Тю! – прыснул Бельмондо. – Ты думаешь, американцы бомб не теряют? В Гренландии давно одна водородная лежит! Я слышал о ней от одного делового человека, когда на Брайтон-Бич пару лет назад отдыхал. Поисковая команда год ее искала и не нашла. Но янки ребята тоже дошлые. Сделали в конце концов муляж, "нашли" его и затопили в Атлантике с утечкой информации. А бомба, милая, до сих пор лежит во льдах, как сосиска в морозильнике...

– Ну, хорошо, найдем мы бомбы, а кто их разбирать будет?

– Ну и простой ты! Японцы в Японии, янки в Америке!

– Бомбу? Это же не пылесос...

– Да, бомбу, – снисходительно подтвердил Борис. – Ты знаешь, что в ядерных бомбах самое важное?

– Что?

– Да то! Сделаны они так, что фиг их случайно взорвешь! Их распотрошить пара пустяков. Ну а новую сделать, с алмазами, найдем какого-нибудь нобелевского лауреата. Их в еврейском Нью-Йорке пруд пруди. Ты чувствуешь, что мы уже обо всем договорились?

– Ну-ну. Начать и кончить осталось...

– Ничего! Зато ты потом американского президента будешь жизни учить. "Зачем ты, мол, сука, однополярного мира алчешь?" Ну, что, еще по рюмочке и в школу не пойдем?

– Здравая мысль, – согласился Баламут. – Так значит, завтра в одиннадцать вяжем Черного и сдаем его в психушку?

– Нет, в одиннадцать нельзя, – задумчиво проговорил Бельмондо, провожая скептическим взглядом молоденькую девушку в несуразных ботинках на платформе. – Может быть, он дурака валяет, ты же его знаешь... Пусть сначала покажет свою бомбу... И если она на самом деле существует, возьмем его за жопу.