* * *

Синичкина подстраховалась. На тот случай, если первая гипнотическая бомба по какой-либо причине не сработает, она заложила в мой мозг запасную, обязанную сработать в начале ноября. И она сработала, когда в особняке Михаила Иосифовича Бомштейна не было никого.

Эпилог

Я знал, что сделаю это. Спущусь к ней и ткну монтировкой в ее розовые зубы. Знал и чисто по-человечески медлил. Пошел, почистил зубы, побрился, переоделся в чистое, выпил все спиртное из аптечки, потом спустился на улицу, стрельнул у милиционера сигаретку, выкурил ее у Сен-Симона. Последнее, что я смог придумать, так это открыть в особняке все окна и двери. Когда стало холодно и противно, взял загодя приготовленную монтировку и пошел вниз.

Бомба была прекрасна и грустна. "Похожа на Дездемону перед смертью, – подумал я, остановившись перед ней в минуте молчания. – Надо было натереть себе морду ваксой. Вот была бы хохма".

Шутка смяла настрой и охмуренный мой мозг взял тайм-аут, дабы полностью овладеть всеми своими закоулками. Когда это произошло, я выцедил:

Но сердце холодно и спит воображенье —

Они все чужды мне и я им всем чужой...

и, подняв монтировку, шагнул к бомбе.

За секунду до последнего моего движения сзади раздался голос, спокойный и очень знакомый:

– Хватит дурака валять, пошли домой.

Я обернулся и увидел Ольгу. Рядом с ней стояла и пялилась на бомбу Леночка.

* * *

Конечно, этой нервной истории можно было придумать финал и поинтереснее, но что было, то было. Как говориться, за что купил, за то и продаю.

Потом я узнал, что перед тем, как впасть в кому, Бельмондо позвонил по мобайлу Ольге. Рассказывать он начал с самого важного – с адреса дома на Поварской. На нем и отключился. Потому-то Ольга и приехала с дочкой. Узнай она о бомбе, о Веретенникове, она, конечно же, позвонила бы в милицию, а с милицией никогда не ясно чем, что кончиться. Наверное, в лучшем случае я получил бы очередь в спину от настропаленного омоновца.

Бомбу специалисты ФСБ разобрали быстро и без ненужного шума. Невзирая на всякие противоликвидационные штучки Михаила Иосифовича (на каждого Бомштейна с резьбой найдется Левша с винтом). Четыре розовых алмаза, в том числе и алмаз с мухой, естественно, исчезли в подвалах величественного здания на Лубянке.

Меня допрашивали около месяца. И я все рассказал. Как спасал страну от банды сектантов и, как ездил в дружественный Таджикистан, дабы не дать бандитам завладеть стратегическим сырьем, как, в конце концов, с помощью друзей завалил присоединившегося к бандитам Веретенникова.

Естественно, я умолчал о нашей зарубежной деятельности. Понятно почему. С одной стороны не хотелось на старость лет попадать на европейские нары за международный терроризм в особо крупных размерах, а с другой – просто трудно было так сразу расстаться с бомбами. Вот состарюсь, – решил я в перерыве между первым и вторым допросами, – воспитаю деток, да и сдамся гаагскому трибуналу. Там у них питание что надо, медицина, паблисити и тому подобное. А покуда бомбы пусть постоят. А я поухмыляюсь, обозревая по телевизору японо-американские чудеса, повспоминаю закое Мэрфи: "Если у вас все хорошо, значит, вы чего-то (ха-ха) не замечаете". Но достаточно о себе.