— А если он выбросил его намного раньше?

— Это невозможно. Он весь день провёл в разъездах и в компанию вернулся только к семи вечера, — сухо пояснил Кусанаги.

— Выходит, у Конно тоже алиби?

— Выходит, что так.

— А ты, значит, рылся в мусоре?

— Не надо было?

— Нет. Ты молодец. Отработал на отлично, — сказал Мамия всё с той же кислой миной и обхватил голову руками. — Вот только мы лишились подозреваемого. Чёрт, он ведь лучше всех подходил на эту роль!

Кусанаги развернулся и подошёл к Каору.

— Значит, Соскэ Конно чист?

— Само собой. Я с самого начала понял, что преступник не он. Ему это не под силу.

— Полицейская интуиция подсказала?

— Нет. Ты видела его институтские оценки по физкультуре? Разбить окно, пролезть в дом и одним махом зарубить кого-то японским мечом — это не про него.

— Смотрите-ка, какой логичный довод! Это Юкава-сэнсэй на вас так повлиял?

— Насмехаешься, да?

Он обиженно уставился на Каору, и в этот момент в зал совещаний вошёл мужчина. Это был криминалист Оомити. Подойдя к Мамие, он предъявил ему какой-то документ. Изучив его, Мамия посмотрел в сторону Каору и Кусанаги:

— Эй, оба сюда!

Когда они подошли, Мамия сказал: «Полюбуйтесь!» — и протянул бумагу им. Это были результаты анализа собранных на месте пожара взрывчатых веществ, о котором вчера попросили отдел криминалистики.

— Циклотриметилентринитрамин… Что это? — спросил Кусанаги.

— Это такое взрывчатое вещество. Из него, например, изготовляют пластичную взрывчатку. Вероятно, её и использовали на месте преступления, хотя и в малых количествах, — ответил Оомити.

— А в состав фейерверков это вещество входит?

На вопрос Каору Оомити тут же замотал головой:

— В фейерверках используют дымный порох. Его, разумеется, мы тоже обнаружили.

— То есть, чтобы вызвать пожар, преступник применил взрывчатку? — спросил Мамия.

— Не могу вам ответить. Возможно, её хранил дома сам погибший.

— Этот анализ как-то меняет заключение экспертизы? Я вижу, что вы всего лишь заменили фейерверки на взрывчатку.

— Пока говорить рано. Мы только-только получили результаты.

— Можно? — Кусанаги взял документ и протянул его Каору. — Езжай с этим к Юкаве.

— Да, это разумно, — согласился Оомити. — Ваш учёный явно о чём-то догадался. Чем нам тут спорить, быстрее спросить у него самого.

Мамия промолчал и лишь коротко кивнул головой, будто говоря: «Разрешаю идти».

— Скоро вернусь, — сказала Каору и взяла бумагу.

Судя по доске с рабочим расписанием, висевшей возле тринадцатой лаборатории кафедры физики Университета Тэйто, Юкава куда-то отлучился.

— Должно быть, он в восьмой лаборатории, — ответил сидевший в комнате студент. Туда Каору и направилась. Дойдя до пятой по счёту двери, она заглянула внутрь.

Юкава в одиночестве расположился за столом, разложив на нём какие-то научные труды. Заметив Каору, он поспешно закрыл лежавшую перед ним папку:

— Ты хотя бы звони, прежде чем приезжать.