Нервы Джесси не выдержали, и она позволила переполнявшим ее эмоциям выплеснуться наружу. Слезы потоком хлынули из глаз девушки, как только она снова вспомнила подробности ограбления. Закрыв лицо руками, Джесси навзрыд заплакала.

Мэри тут же раскаялась, что слишком давила на подругу, заставляя ее рассказать обо всем.

— Ну же, перестань! Я уверена, что твоей вины здесь нет. Ты же знаешь, уж если я в чем-то уверена, значит, так оно и есть. — Когда Мэри поняла, что ее слова не смогли уменьшить страданий Джесси, то огорченно вздохнула. — Ну тогда продолжай реветь, если хочешь. А потом расскажешь мне обо всем и мы что-нибудь придумаем. Если Дэви причинил тебе боль, я разделаюсь с ним.

Джесси подняла голову и вытерла глаза подолом своего черного платья, слабо улыбнувшись.

— Никто не делал мне ничего плохого. Ой, Мэри, все пошло не так, как мы задумали вначале! Я боюсь, что он умрет, тогда мы все будем его убийцами! Как же мне жить после этого?

Протянув руку через стол, Мэри хлопнула Джесси по плечу.

— Перестань. Ты сейчас болтаешь чепуху. Не вижу причины для беспокойства. Он непременно поправится, даю руку на отсечение. Ты сделала для него все, что могла. Даже доктор Гарднер не способен на большее. Клянусь, это прав да. Я и не представляла, что ты можешь так искусно обрабатывать раны.

— Мэри, но его лихорадит, он никак не придет в себя. А ведь прошло уже несколько часов. Я и не знаю, как помочь ему. — Джесси безнадежно развела руками. — Может быть, не следовало зашивать его рану? Он так ослаб. Наверное, его ранение намного опаснее, чем я предполагала.

Перестав сосать грудь Мэри, Гедеон уронил головку и сладко засопел на ее ласковых руках.

— Послушай-ка, возьми это прелестное создание. Он уже сделал свое дело, — сказала Мэри и поправила лифчик после того, как Джесси взяла у нее малыша. — Ну вот, а теперь я приготовлю чай для нас обеих. — Мэри решительно направилась к камину, чтобы заварить чай. — Если хочешь, я могу предложить тебе немного тушеного кролика.

— Нет, спасибо. Достаточно одного чая. — Джесси прижалась щекой к лобику Гедеона. — Я все равно ничего не смогу съесть. — Она взглянула на Мэри, услышав ее недовольное бормотание. — Не нужно нянчиться со мной, мне уже двадцать один год. Вряд ли меня можно назвать ребенком. Ты, милая, совсем не заботишься о себе. Только взгляни! Худющая, как тростинка, без румянца на щеках, а глаза припухшие. Ты долго так не протянешь, если и впредь не станешь обращать на себя внимание. Джесси, Гедеон нуждается в тебе. Ведь ты единственная, кто сможет вырастить и воспитать его. Подумай об этом как следует. — Кажется, я в состоянии думать лишь об этом, — устало ответила Джесси и уложила Гедеона в колыбельку, которую Мэри устроила вопле окна. — Поспи здесь немного, малыш, пока наша спальня занята. — Джесси закрыла окно желтыми занавесками и, возвратившись к столу, взяла кружку с чаем, поставленную для нее подругой.

— Сегодня я посплю здесь, — сказала та, — а ты ложись на мою кровать на чердаке.

Джесси покачала головой:

— Нет, я должна время от времени приглядывать за мистером Маклелланом. Будет лучше, если ты сама отправишься ночевать на чердак.

— Я тоже могу присмотреть за американцем, а тебе нужно отдохнуть.

Джесси стукнула кружкой об стол.

— Нет, Мэри, мне самой необходимо быть уверенной, что ему не стало хуже. Я чувствую, что обязана ухаживать за ним. В исто стреляли, потому что он пытался помочь нам с Гедеоном. Теперь я его должница.

Мэри удивилась настойчивости, с которой Джесси это говорила.