Несколько поперечных срезов через пень пилой — и перед нами открываются внутренние покои многоэтажного домика. Сколько здесь камер, переходов, галерей и больших «залов»! Какие просторные и чистые помещения, с тонкими стенками из древесины! Пугливые черные муравьи в спешке прячут своих куколок и личинок, и от множества поспешных шагов из обрезков пня слышится отчетливый и своеобразный шорох.

Куколки, оказывается, находились в верхних этажах пня, почти под самой его плоской крышей, где, конечно, сегодня, в солнечный день, было так замечательно тепло. Тут же собралось многочисленное общество крылатых самцов и самок. Они не спешат покидать родительский кров и набираются сил для предстоящего полета в неизвестность. Какие большие у муравья-древоточца самки! Лакированно-черные с коричневыми крыльями. Самцы значительно меньше и размером с маленьких рабочих. Крылатые муравьи очень робки и быстрее всех стараются забраться в уцелевшие обломки своего разрушенного жилища.

Ходы идут до самого основания пня и проникают в корневые лапы. Отсюда, из корневых лап, идут выходы в далекие подземные туннели. В туннелях и ходах пней протекает большая часть жизни черных муравьев-древоточцев. Скрытые в своих убежищах, они не попадаются нам на глаза, и мы не подозреваем, как много этих санитаров леса, оберегающих его от вредных насекомых, скрывается в старых еловых пнях.

В отдаленной зоне корневой лапы мы наталкиваемся на совсем необычную находку. Все небольшое помещение сплошь забито останками крылатых самок. Сколько тут голов, крыльев, ног! Для чего нужно было это непонятное уничтожение своего потомства, предназначенного покинуть родительское жилище?

Эксперимент

К основанию большого елового пня, занятого черными муравьями-древоточцами, в то место, где их больше всего толпится, подбрасывается несколько крупных солдат этого же вида, взятых из муравейника со старой еловой гари. Выпущенные на свободу большие муравьи нелепо толкутся на месте, два из них карабкаются на пень, три исчезают во входе в чужой муравейник. Пришельцев не сразу замечают. Но вот около каждого из них образуется небольшое сборище. Чужак робок, недвижим. Хозяева муравейника долго и тщательно ощупывают его усиками. Наконец из собравшейся толпы выделяется крупный солдат, берет чужака за ногу и медленно тащит его в сторону, подальше от муравейника. Чужак покорен, не сопротивляется.

«Вы не туда попали! — казалось, выражает напряженная фигура крупного солдата. — Здесь другое государство!»

Через некоторое время из отверстия при основании пня одного за другим вытаскивают трех чужаков. Они также робки и покорны, будто сознавая, что оказались не в своем доме. Какое миролюбие! Чужаки были восприняты как те, кто заблудился: их не убили, не разорвали на клочки и не съели, по столь распространенному муравьиному обычаю, а вежливо попросили удалиться.

Неужели муравьи-древоточцы не едят муравьев своего вида? Попробуем подбросить мертвого чужака. Нет, труп тоже не нужен, и его тотчас же выволакивают и бросают подальше от пня. А что, если подбросить куколок из чужого гнезда? Зачуяв чужой запах, солдаты бросаются на куколок с раскрытыми челюстями, ударяя ими по пню. Но, видим, запах куколок пересиливает запах чужого гнезда, и после долгого ощупывания усиками куколок бережно уносят в муравейник. Может быть, куколок съедят? Подбросим куколку поврежденную, слегка проколотую иглой. Вокруг такой куколки собирается несколько муравьев. Нет, такая куколка не нужна, а детей в этом государстве не принято пожирать. Куколку относят далеко в сторону и бросают.

Теперь пришел черед главного эксперимента.