От помещений, расположенных под камнем, вглубь идут многочисленные галереи-проходы и камеры, в которых и находятся личинки, матки и запасы пищи, Зимой все переселяются в эти глубокие подземелья, выползая под камень погреться только в теплые солнечные дни.

Чтобы построить галереи и камеры под камнем, муравьи вытаскивают из-под него много земли, укладывая ее рядом по краям. В таком муравейнике камень держится только на тонких перегородках между ходами и камерами и под тяжестью постепенно оседает. Муравьи, подправляя жилище, снова выносят землю наружу. Так и ведется бесконечная борьба муравьиной семьи с последствиями земного притяжения.

Впрочем, погружение камня не бесконечно. Постепенно приходит время, когда он оказывается совсем погребенным. Ветер заносит его сверху землей, и над ним начинает расти трава. Такой камень уже непригоден для жилья и навсегда покидается муравьями. На каменистом склоне немало камней, закопанных муравьями. Многие же только начинают погружаться в землю.

Закапывание камней — процесс долгий. Сколько для этого потребуется времени, ответить трудно. Если камень в год оседает только на один миллиметр, то в десять лет — на сантиметр. Двести-триста лет достаточно для того, чтобы большой камень оказался под землей.

Выше по хребту вьется тропинка. Слева за поворотом открывается большое ущелье Арашан Заилийского Алатау с темно-зелеными, стройными елями. Еловый лес ниже нас, и до вершины ущелья, у которого мы стоим, доходят лишь отдельные деревья, согнутые и искалеченные зимними студеными ветрами.

Внизу уже отцвели травы, и пушистые головки одуванчика давно обдуло ветром. А здесь зеленые лужайки только покрылись цветами. Их много и самых разных: белых, голубых, синих, желтых.

Щебнистые осыпи, голые скалистые вершины, громады снега и льда, покрывающие скалы, и кучевые облака, нависшие над нами, кажутся совсем близкими. Еще выше совсем холодно, трава совсем редеет и чахлая, низенькая, ютиться между серыми гранитными камнями.

Здесь жизнь ютиться под камнями. Застигнутые врасплох, размахивают клешнями черные уховертки. Не спеша, извиваясь, расползаются во все стороны желтые многоножки. Небольшие зеленые жужелицы, совсем такие, как на севере, долго сидят, не замечая произошедшей перемены. Потом, очнувшись, стремительно убегают в поисках нового убежища. А муравьев нет...

Но вот радостная находка. Под перевернутым камнем тут на высоте около четырех тысяч метров над уровнем моря, в суровом климате, где лето тянется не более одного месяца, оказывается, живут и муравьи-мирмики. Под камнями греются сразу и яички, и личинки, и куколки, и вместе с рабочими сама матка с непомерно раздутым брюшком.

Как живут эти северяне высоко в горах под южными широтами? У подземного жилища я не нахожу выхода наружу. Неужели муравьи не покидают своего убежища! Чем же они питаются? Может быть, воспитывают корневых тлей и поедают их сладкие выделения? Но под камнем в земляных камерах и проходах нет этих нежных насекомых. Может быть, они питаются грибками и культивируют их, как это делают некоторые муравьи? Но нет здесь и следов грибков. Уж не ночные ли они охотники, открывающие свои входы только с заходом солнца и наступлением темноты? Но высоко в горах ночью свирепствует холод даже летом, и все живое замирает до восхода солнца.

Так жизнь этого высокогорного муравья, остается неразгаданной.

Муравьи и автомобили

Мы остановились в солончаковой пустыне недалеко от Капчагайского водохранилища. Обширная впадина оторочена с севера синей полоской гор Чулак, а с юга — Заилийским Алатау. В этом месте она поросла тамарисками солянкой анабазисом, серой полынью и другими травами пустыни.

Осенью пустыня казалась безжизненной. Едва я съехал с проселочной дороги, как почувствовал, что колеса погрузились в пухлый слой солончака, сплошь покрывающего землю.

Пока мои спутники разбивали бивак, я направился на разведку.