— Вся эта штука, — сказал вдруг Гэрилльо, — придумана для того, чтобы поставить меня в дурацкое положение. Вся штука в этом!

Они объехали кругом, осмотрели чистый белый скелет с различных пунктов и вернулись в канонерку. Тут нерешительность Гэрилльо приняла ужасающие размеры. Днем он приказал развести пары, и канонерка двинулась вверх по реке с таким видом, точно она собиралась спросить у кого-то о чем-то, а к закату она вернулась обратно и стала на якорь. Собралась и разразилась гроза, а за ней наступила великолепная ночь, прохладная и тихая, и все улеглись спать на палубе.

Все, кроме Гэрилльо, который бродил взад-вперед и бормотал. На заре он разбудил Холройда.

— Господи! — произнес Холройд. — Что еще?

— Я решил, — сказал капитан.

— Что? Высадиться? — сказал Холройд, вскакивая.

— Нет, — ответил капитан и замолчал. — Я решился, — повторил он…

Холройд начал проявлять признаки нетерпения.

— Ну да, — сказал капитан, — я решил выстрелить из большой пушки.

Он так и сделал. Бог знает, что подумали об этом муравьи, но он сделал так. Он дал два залпа, с большой серьезностью и со всеми церемониями. Вся команда заткнула себе уши, и впечатление было такое, точно они, наконец, решительно взялись за дело. Первый выстрел попал в старый сахарный завод и нанес ему повреждение, а второй разрушил покинутые склады за пристанью. Но тут Гэрилльо испытал неизбежную реакцию.

— Это не годится, — сказал он Холройду, — совсем не годится, ни к черту! Нам нужно вернуться обратно за инструкциями. Кошмарная выйдет история из-за этих снарядов. О, чертовская шумиха! Вы не знаете, Холройд…

Он стоял некоторое время, созерцая мир в бесконечном недоумении.

— Но что еще можно было сделать? — воскликнул он.

Днем канонерка снова двинулась вниз по реке, а вечером команда отвезла тело лейтенанта и похоронила его на берегу, в том месте, где до сих пор еще не появились муравьи.

IV

Мне рассказал эту историю Холройд, отрывками, недели три назад. Эти новые муравьи засели у него в голове, и он вернулся в Англию с мыслью, как он говорит, «возбудить людей» против них, «пока еще не поздно». Он говорит, что они угрожают Британской Гвиане, которая находится не далее тысячи миль от их теперешней сферы распространения, и что министерство колоний должно немедленно приступить к работе, чтобы подготовиться к борьбе с ними. Он с пафосом восклицает: «Ведь это разумные муравьи! Подумайте только, что это значит!»

Несомненно, это серьезное бедствие, и бразильское правительство поступило правильно, предложив премию в пятьсот фунтов за действенное средство для уничтожения муравьев. Так же несомненно, что муравьи одержали необычайные победы с тех пор, как они впервые появились на холмах под Бадамой около трех лет назад. Весь южный берег реки Батэмо фактически в их владении: они совершенно изгнали оттуда людей, заняли плантации и поселения и захватили одно судно. Говорят даже, что они каким-то необъяснимым образом переправились через очень значительный рукав Капуарану и подвинулись на много миль по самой Амазонке. При этом едва ли можно сомневаться в том, что они значительно умнее и лучше организованы социально, чем все известные до сих пор виды муравьев. Вместо того, чтобы жить рассеянными общинами, они слиты в одно целое, являющееся по существу единой нацией; но своеобразная и непосредственная угроза их заключается не столько в этом, сколько в разумном пользовании ядом, который они пускают в ход против более крупных врагов. Яд их, очевидно, очень похож на змеиный, и они, по всей вероятности, сами вырабатывают его.