– Исаак, судьба воспротивилась моему желанию и поощрила ваше. Следуйте же ему и поезжайте в Париж… – Тут он закашлялся, и на губах его выступила кровавая пена.

– Успокойтесь, – поспешно сказал я, – вам не следует говорить, это отнимает силы. Постарайтесь немного поспать, до прихода отца Амвросия.

Отец отрицательно качнул головой:

– Помолчите, Исаак. – В его голосе, несмотря на слабость, появились знакомые властные нотки. – Если я говорю вам, что должен кое-что сказать, то извольте слушать внимательно… Подложите мне под голову подушку и приподнимите меня – я хочу вас видеть… Да, – сказал он, когда я исполнил его просьбу, – вы можете ехать. По-моему, отец Амвросий уже здесь – я слышу его шаги в зале. Проводите его сюда и оставьте нас одних. Но не уходите, вы мне скоро понадобитесь.

Видно было, что отцу очень тяжело давалось каждое слово. Тем не менее, я надеялся, что оружие незнакомца не задело важных внутренних органов и слабость раненого определялась только потерей крови. Я вышел из спальни, едва не столкнувшись в дверях с нашим священником, который нес в руке большой кожаный мешок. В этом мешке он носил медицинские инструменты и целебные снадобья.

Я с нетерпением расхаживал у закрытой двери спальни, ожидая, когда священник выйдет, – не только для того, чтобы узнать о состоянии раненого, но и чтобы продолжить разговор с ним. Селестен бестолково топтался здесь же. Видно было, что он корит себя за промедление и считает несчастье, случившееся с хозяином, своей виной. Я испытывал сходные чувства. Хотя и слуга, и я вели себя так, как было заведено в нашем доме. Обратись Селестен ко мне сразу по отъезде г-на де Порту, не промедли я около часа уже после того, как узнал о поединке, ранение отца можно было предотвратить. Но страх перед гневом Авраама де Порту и для меня, восемнадцатилетнего юнца, и для старика Селестена перевесил.

Это был серьезный урок, который я надолго запомнил. Мне кажется, именно тогда я почувствовал себя по-настоящему взрослым. Тогда же я дал себе слово разыскать убийцу, чего бы это ни стоило.

Отец Амвросий возился долго. Сквозь тяжелую дверь я слышал, что он что-то говорит раненому – с ласково-увещевательными интонациями. Его несколько раз прерывали стоны. Примерно через час отец Амвросий выглянул в залу и попросил меня принести бумагу и письменные принадлежности. Лицо его было весьма озабоченным, из чего я сделал вывод, что положение г-на де Порту хуже, чем ожидалось. Но расспрашивать я не стал, молча подал ему просимое. Священник исчез за дверью. Прислушавшись, я различил только голос отца, – видимо, он что-то диктовал отцу Амвросию.

Я сел в кресло, которое обычно занимал отец, и задумался. Неожиданные известия, обрушившиеся на меня за последние дни, вызывали множество вопросов. Чувства, которые я испытывал, были сродни тем, которые однажды охватили меня в детстве, во время купания в Вере. Я тогда далеко отплыл от берега и вдруг попал в водоворот. Мне показалось, что чья-то жестокая рука вертит меня то в одну, то в другую сторону; я же, не имея никакой возможности сопротивляться, лишь изо всех сил бью по воде руками, пытаясь угадать направление, в котором меня подталкивает невидимый и безжалостный игрок.

Пребывая в таком состоянии, я не заметил, что отец Амвросий уже некоторое время стоит передо мной, встревоженно глядя на меня. Я поднялся, опираясь на шпагу, как на трость.

– Он вас зовет, сударь, – тихо сказал священник. – Рана оказалась весьма опасной. Задета важная артерия. Господин де Порту – сильный человек, но, думаю, он не переживет сегодняшней ночи.