— Ладно, где барон? — прямо спросил Сухов.

— Я проведу, я проведу, — засуетился хозяин.

Отворив ворота, он пропустил во двор будущих постояльцев и с поклоном открыл им дверь своего жилища.

Спешившись и перебросив поводья Пончику, Олег прошёл в дом, позвякивая шпорами, и сразу попал в главную комнату — это была гостиная, она же столовая. За нею шла кухня, а наверх вела лестница без перил — к этому удобству только-только начинали привыкать, так что подниматься пришлось, держась за натянутый канат.

Всё в доме было надёжным и прочным: толстые стены, крепкие перекрытия, кровля — черепица к черепице.

Бертран сразу поотстал, задерживая ретивых слуг, рвавшихся за своими господами, поэтому наверху Сухов с Быковым оказались вдвоём.

— Вышибем? — сказал Яр, кивая на двери к постояльцу.

— Погоди вышибать.

Олег толкнул тяжёлую створку, и та подалась, пропуская гостей в большую светлую комнату. Потолок, правда, был низковат — Сухов мог спокойно похлопать рукою по балке, покрытой резьбой, а так ничего — светло, уютно. Пол паркетный, не скрипит. Пышности не наблюдалось, но мебель стояла добротная — монументальный платяной шкаф из каштана, массивный стол из вощёного дуба, стулья с подлокотниками, прямыми жёсткими спинками и точёными ножками, две высокие кровати под балдахинами на витых столбиках. На том ложе, что находилось дальше от входа, раскинулся в вольной позе мужчина лет тридцати пяти. Длинноволосый, с непременной бородкой и усами, он был в сорочке до колен и в смешном ночном колпаке. Рядом, на стуле, ворохом лежала его одежда, сверху был небрежно брошен голубой плащ мушкетёра, а шляпа с белыми и малиновыми перьями — цветами ливреи королевского дома — висела на крюке, вбитом в стену.

Судя по батарее бутылок, выстроившихся рядом с кроватью, верный слуга короля был с похмелья. Мрачный взор «вшивого барона» блуждал, не сразу заметив нарушителей его спокойствия и одиночества.

— Не вмешивайся, — предупредил Олег Быкова по-русски.

Яр кивнул и прислонился к притолоке, изображая скучающего дона.

Сухов, втягивая носом спёртый воздух, изрядно пропахший винными парами, неторопливо приблизился к окну и раскрыл его настежь.

— Эт-то что? — осведомился барон, тараща глаза и трезвея. — Ты чего делаешь?!

— Проветриваю помещение, — любезно объяснил Олег.

— Да ты кто такой?! — взревел мушкетёр сорвавшимся на сиплый фальцет голосом.

— Вообще-то я здесь живу.

— Здесь живу я — Жерар Туссен де Вилье, барон де Сен-Клер!

— Вы заблуждаетесь, барон, — мягко проговорил Сухов. — Одевайтесь поживее, не забудьте прибраться после себя и ступайте прочь. Коня сами оседлаете или помощь нужна?

— Они коня своего в карты проиграли! — донёсся из коридора ликующий голос Хромого Бертрана.

— Ай-ай-ай, — поцокал языком Олег. — Нехорошо. А ещё мушкетёр!

По всей видимости, барон действительно был родом из Гаскони и не растерял южный пыл под северным небом.

— Защищайтесь, сударь! — выспренне сказал де Сен-Клер, хватаясь за перевязь с ножнами для шпаги. — Клянусь честью, я заставлю вас взять ваши слова обратно!

В этот момент босой и кривоногий, в давно не стиранной ночной сорочке, с дурацким колпаком на голове, Жерар Туссен был и жалок, и трогателен в своей горделивой позе. Таких баронов в Гаскони было преизрядное количество, вот только ничего за душой у них, кроме не слишком громкого титула, не водилось. А тут с де Сен-Клером и вовсе конфузия случилась — его руки схватили ножны, сжали их, да только самого клинка не обнаружили.